Джон Картер – марсианин

Мой конец наступил. Я знал это, и если у меня еще оставались иллюзии, то торжествующая усмешка на злобном лице датора должна была их рассеять. Позади Турида я видел Дею Торис; ее глаза были широко раскрыты от ужаса, она билась в своих оковах, как пойманная птица. То, что Дея Торис принуждена была стать свидетельницей моей страшной смерти, удваивало мои мучения.

Я больше не пытался перелезть через шкафут. Вместо этого я крепко схватился левой рукой за перила и вытащил свой кинжал. По крайней мере, я умру так, как жил, – сражаясь!

Турид был уже около двери каюты, когда новое действующее лицо приняло участие в мрачной трагедии, которая разыгрывалась на палубе сломанного аэроплана Матаи Шанга.

Это была Файдора. С разгоревшимся лицом и с растрепанными волосами, с заплаканными глазами, вовсе не похожая на ту гордую богиню, какой она всегда себя считала, Файдора выскочила на палубу как раз передо мной. В ее руке был тонкий стилет. Я понял! Улыбаясь, бросил я последний взгляд своей возлюбленной, взгляд человека, приговоренного к смерти, и смело повернул лицо к Файдоре, ожидая удара.

Никогда не видел я это удивительное лицо более прекрасным, чем в эту минуту. Казалось невероятным, что такая красота может таить в себе столько жестокости и бессердечия. Но в этот день в ее прекрасных глазах появилось новое выражение, которого я в них никогда не видел – какая-то необычная мягкость и страдание.

Турид был уже возле меня и оттолкнул ее, чтобы нанести мне первый удар. Но произошло то, чего я совершенно не ожидал, и произошло так быстро, что я не мог сперва даже понять, что же случилось.

Левая рука Файдоры крепко охватила датора, державшего кинжал, а правая высоко поднялась, и в ней блеснуло острое лезвие.

– Вот тебе за Матаи Шанга! – крикнула она и глубоко вонзила лезвие в грудь датора. – Вот тебе за то зло, которое ты хотел причинить Дее Торис! – снова острая сталь вонзилась в окровавленное тело. – А вот тебе еще, еще и еще, – пронзительно кричала она, – за Джона Картера, джеда Гелиума! – и при каждом своем слове она втыкала стилет в уже безжизненное тело датора. Затем она с презрением отшвырнула труп перворожденного с палубы.

Я был так поражен драмой, разыгравшейся передо мной, что потерял способность двигаться и не пытался взобраться на палубу. Следующий поступок Файдоры снова удивил меня – она протянула мне руку и помогла подняться. Я встал на палубу, глядя на нее с нескрываемым изумлением.

Легкая усмешка мелькнула у нее на губах, но не жестокая улыбка высокомерной богини, которая была мне знакома.

– Ты удивляешься, Джон Картер, – сказала она, – и не понимаешь, что произвело во мне такую перемену? Я тебе скажу. Это сделала любовь – любовь к тебе.

Я нахмурил брови, но она подняла руку.

– Постой, – сказала она. – Я не говорю о своей любви. Это любовь твоей жены Деи Торис к тебе показала мне, чем может быть истинная любовь, чем она должна быть и как далека была от настоящей любви моя дикая страсть.

Теперь я стала другой. Теперь я могла бы любить тебя так, как любит тебя Дея Торис. Теперь мое единственное счастье в том, чтобы знать, что ты и она снова будете вместе, потому что она одна может подарить тебе счастье.

Но меня мучат воспоминания о зле, которое я совершила. Много грехов нужно мне искупить, и, хотя я и считаюсь бессмертной, всей моей жизни было бы для этого мало.

Но есть другой путь к спасению, и если Файдора, дочь святого хеккадора, согрешила, то сегодня она уже частично искупила свой грех, а чтобы ты поверил в ее искренность, она докажет ее единственным возможным для нее способом: Файдора спасла тебя для другой и уходит с вашей дороги.

С этими словами она стремительно повернулась и бросилась с палубы корабля в бездонную пропасть.

Крик ужаса вырвался у меня. Я подбежал к перилам, желая спасти жизнь той, которую еще совсем недавно мечтал видел мертвой. Но было уже слишком поздно. С глазами, полными слез, я отвернулся, чтобы не видеть ее смерти.

Минуту спустя я разрезал путы, связывавшие Дею Торис, и, когда ее прелестные руки обвились вокруг моей шеи и ее дивные губы прижались к моим, я сразу позабыл все ужасы, свидетелем которых мне пришлось стать, и все страдания, которые я перенес.

16. Владыка Барсума

Аэроплан, на палубе которого я очутился вдвоем с Деей Торис, оказался совершенно неуправляемым. Резервуары с лучами подъемной силы дали течь, и двигатель работал с перебоями. Мы беспомощно висели над полярными льдами.

Ветер медленно гнал корабль сперва над пропастью, где лежали трупы Матаи Шанга, Турида и Файдоры, а затем над низкой грядой холмов. Я открыл предохранительные клапаны, и мы медленно опустились.

Как только аэроплан коснулся почвы, Дея Торис и я сошли с палубы и рука об руку отправились обратно через снежную пустыню по направлению к Кадабре.

Мы вернулись в тот самый туннель, по которому я недавно бежал в диком отчаянии. Мы шли медленно – нам нужно было так много сказать друг другу!