Джон Леннон

Настоящее веселье началось тогда, когда они собрались в студии. О таких музыкантах можно было только мечтать: Рик Маротта — один из лучших гастрольных барабанщиков, Эндрю Смит и Боб Рэббит — до недавнего времени основная ритм-секция на студии «Мотаун», Майкл Брекер, который вскоре стал самым модным тенор-саксофонистом в Штатах, Артур Дженкинс — виброфон, фортепьяно Кении Эшер, сочинявший также и музыку (что оказалось очень кстати), и бас-гитара Гордон Эдварде, всеобщий любимец, работавший в фьюжн-команде под названием «Стафф». Если еще добавить Дэвида Спинозу, игравшего на лидер-гитаре, то получалось, что вокруг Иоко собралась команда, общий талант которой оценивался не менее чем в миллион долларов. Вот только музыки не было!

Выход из положения был один: раздать музыкантам записи, сделанные Спинозой, и предложить самим придумывать мелодии к имевшимся в наличии текстам. Несмотря на множество проблем, связанных с отсутствием у Иоко элементарных музыкальных способностей, супергруппе удалось записать вполне приличную инструментальную музыку в стиле утонченной соул, близкой к неярко выраженному фанку.

Чем дольше Иоко работала с Дэвидом Спинозой, тем более привлекательным находила этого похожего на молодого турка невысокого темноволосого парня со строгими усами, бруклинца из итальянской рабочей семьи. За ним давно ходила слава «жеребца», ибо он был не прочь похвастать своими сексуальными подвигами. Иоко всегда нравились мужественные мужчины маленького роста. К слову сказать, близкие друзья обычно легко определяли, что Иоко кем-то увлеклась, если она начинала подтрунивать над его ростом. Так что по прошествии нескольких недель, проведенных с Дэвидов в студии, Иоко явно начала задумываться о том, что с этим маленьким «мачо» она могла бы не только музицировать. Кстати, именно об этом была ее последняя и лучшая песня в «Feeling the Space» [193]— «Men, Men, Men» [194], где она вдоволь поиздевалась над мужчинами-"жеребцами", которые ищут в женщинах одну лишь животную страсть. В этой песне Иоко сама обращается с мужчинами как с сексуальными игрушками, сетуя на то, что джинсы на них сидят не в обтяжку, сапоги коротковаты, а лица уже далеко не молоды. Песня заканчивается классической шуткой, когда Иоко, обратившись к своему мужчине, говорит, что ему пора вылезать из своей домашней клетки. В ответ раздается голос Джона Леннона.

И хотя Джон согласился поучаствовать в этой музыкальной шутке, о возобновлении творческого сотрудничества с женой не могло быть и речи. Шесть последних месяцев он провел у себя в постели на Бэнк-стрит, накачиваясь героином и поглощая ящик за ящиком пиво. Когда Гарольд Сайдер пришел к нему, чтобы обсудить кое-какие дела, он застал своего клиента осунувшимся, бледным, с запавшими глазами, небритым, выглядевшим как человек, «только что вышедший из концлагеря». Сайдер объяснил состояние Леннона переутомлением и признал, что Джону необходимо на какое-то время погрузиться в «зимнюю спячку». Это затянувшееся пребывание в берлоге Джон использовал для того, чтобы проанализировать обе свои ипостаси — артиста и мужа. Что касается первой, то, как он признавался Мэй Пэн: «В течение нескольких последних лет я очень старался раскрутить Иоко, но, кажется, из этого ничего не выходит. А я что-то притомился. Думаю, сейчас для Иоко больше всего подошел бы Тони». Эти слова обозначали конец сотрудничества Джона и Иоко по крайней мере на семь ближайших лет. Кроме того, они ознаменовали возрождение Джона Леннона. В июле Джон побрился наголо, желая, видимо, дать понять, что решил навсегда завязать с героином.

Когда Иоко поняла, что не может больше рассчитывать на поддержку Джона, ей пришлось заняться поисками другого мужчины, поскольку ей был необходим партнер, который постоянно поднимал бы ее на руки, крутил и показывал публике в самом привлекательном свете. Когда Иоко узнала, что Дэвид Спиноза на грани разрыва с женой, она стала писать ему письма, выражая поддержку и давая полезные советы. Каждый день после работы в студии они уединялись на несколько минут, чтобы поболтать и пофлиртовать, не привлекая к себе внимания. Одна только Мэй Пэн сразу поняла, в чем дело, но на нее вполне можно было положиться.

Проблема Иоко заключалась в том, чтобы решить, как быть с Джоном. Не так давно Джон унизил Иоко в гостях у Джерри Рубина, когда схватил девчонку по имени Джерри и затащил ее в постель прямо в соседней комнате. Вероятно, это оскорбление вдохновило Иоко на принятие сурового решения. Когда она жила с родителями, то нередко наблюдала, как отец ускальзывал из дома, чтобы поразвлечься с гейшей. Что могло быть лучше: ей следовало подыскать для мужа гейшу, симпатичную молодую азиатку, которая была бы полностью под ее контролем. Ей пришло в голову, что рядом уже есть женщина, как нельзя лучше подходящая для этой роли, — Мэй Пэн.