Джон Леннон в моей жизни

Из всех соперничающих с БИТЛЗ британских групп Джон больше всего выделял Роллинг Стоунз — и в плане личной дружбы, и в плане профессиональной конкуренции. Он любил не только общество Мика Джэггера и Брайана Джонса, хотя и не настолько, чтобы скажем, пригласить их в Кенвуд, но и восхищался бескомпромиссным ритм-энд-блюзовым звучанием ранних записей Стоунз и завидовал их «хулиганскому» имиджу. Но его восторги пропадали по мере того, как Стоунз, по его мнению, начали копировать БИТЛЗ. (Джон считал, что «As Tears Go By», «Paint It Black», «We Love You» и «Their Satanic Magesties Request» слишком напоминали по духу соответственно «Yesterday», «Norwegian Wood», «All You Need Is Love» и «Sgt. Pepper's Lonely Hearts Club Band», а обложка альбома «Bagger's Banquet» была воспринята им как производная от «Белого альбома» БИТЛЗ).

Но, в отличие от Пола, Джон не стремился не отстать от успехов лондонских собутыльников. Пластинки, которые он слушал в Кенвуде, почти все были американскими. (Вместе с тем, Джон не разделял продолжающихся восторгов Пола и Джорджа от «Бич Бойз».) Обычно он почти беспрерывно проигрывал синглы, вроде «Lighting Strikes» («Удары молнии»), Лоу Кристи и «What's So Easy For Two Is So Hard For One» («То, что просто для двоих, очень сложно для одного») Мэри Уэллс, равно, как и альбомы «Бердз», и больше всего — Боба Дилана.

Фактически, первое впечатление от Дилана на Джона было сравнимо с эффектом, произведенным Элвисом десятью годами раньше. Как можно заключить из материала, написанного им в 1965 году, Джона больше всего впечатлило и восхитило то, как Дилан легко играл словами. Он часто и с огромным удовольствием цитировал такие строчки, как «даже президенту Соединенных Штатов иногда полезно побыть голым». К тому же, в отличие от Элвиса, Бобби оказался приятным компаньоном, и именно он познакомил БИТЛЗ с марихуаной.

Со временем Джон со все большей неохотой покидал свое любимое канапе, телевизор и пластинки Дилана, чтобы уезжать на ночь в клубы. Возможно, отчасти это произошло оттого, что смыслом этих клубов прежде всего оставались танцы, а Джон, как уже ранее упоминалось, ненавидел это занятие. Поскольку и Джордж разделял его антипатию, мы с Терри Дораном нередко уезжали с Син и Пэтти за город на ночную прогулку. С Терри, очаровательным парнем, мы познакомились как с одним из ливерпульских собутыльников Брайана Эпстайна. Его неистовое чувство юмора и бескорыстная привязанность к БИТЛЗ, в конечном итоге помогли ему попасть в число самых верных друзей группы. И Терри, как и Син, Пэтти и я, очень любил танцевать. Что касается Морин, то ей редко требовался кавалер, ибо Ринго никогда не уставал от посещений клубов и часто танцевал всю ночь напролет.

И все же, иногда Джона можно еще было раскачать на посещение вечеринок, постоянно устраиваемых его знаменитыми приятелями. А Силла Блэк, старая подруга из Ливерпуля и единственная женщина в непрерывно растущей команде артистов Брайана Эпстайна, прекрасно организовала празднование 25-летнего юбилея Джона, которое достигло своего апогея во время беспрерывного потока заздравных песен, перемежаемых вылазками домой в передвижном коктейль-баре, устроенном в «Роллс-Ройсе» Джона. Брайан также постоянно организовывал щедрые вечеринки и пикники, хотя не все они предполагали присутствие БИТЛЗ. (Однажды Ринго и Морин решили нанести Брайану неожиданный визит — и неожиданно попали в чисто мужскую компанию, где участники танцевали и обнимались так, словно это было самым обычным занятием).

Из всех вечеринок, на которых я побывал с БИТЛЗ, наиболее точно отразился дух той эпохи на вечеринке, устроенной одним из любимых приятелей Брайана по шоу-бизнесу, Лайонелом Бартом, прекрасным молодым композитором, незадолго до этого поставившим четыре мюзикла, которые конкурировали между собой в театрах лондонского Вест-Энда. Он жил в роскошном особняке «Челсия», который увенчивали изящные башенки, и который стоил, по словам Барта, около 100.000 фунтов. Каждая комната — от загроможденной античностью гостиной до личного кинотеатра — несомненно, была отмечена печатью Разгульного Лондона, т. е. оригинальностью, жаждой наслаждений и огромным богатством. Один из его туалетов был не чем иным, как элегантным резным царским троном, поставленным на устланом богатыми коврами подиуме с несколькими ступенями, возвышавшими трон над ванной.

К вящему восхищению и восторгу Джона хозяин дома превратил свой дом в настоящий лабиринт с опускающимися дверьми, потайными лестницами, тайными выходами и полупрозрачными зеркалами (некоторые из которых занимали стратегическое положение на потолках спальных комнат, где обычно располагались миловидные гостьи хозяина). Бродя с Джоном по этому дому, мы постоянно натыкались на стены в местах, где всего мгновение назад виднелись комнаты и коридоры.