Джон Леннон в моей жизни

Если бы между 1966-67 годами его полностью предоставили себе, он, наверное, месяцами сидел бы на своем канапе, смотрел телевизор, слушал диски и читал книги, журналы, и главное — газеты. Он подписывался на все крупные британские газеты и по воскресеньям их хватало на то, чтобы занять его внимание на весь день. В отличие от большинства людей, Джон не ограничивался какими-то отдельными статьями или определенными наиболее интересными разделами. Он в буквальном смысле прочитывал все воскресные газеты от первой страницы до последней.

Другим его любимым занятием в Кенвуде были боурд-игры. Многие ночи мы с Джоном провели за марафонами по «Монополии» и игре по всеобщему захвату под названием «Риск». Они доставляли ему такое удовольствие, что он послал в крупнейший игрушечный магазин заказ на все подобные игры, имевшиеся у них, чтобы занять нас хотя бы на один месяц.

Джон увлекся также игрушечными гоночными машинами модели «Схейлэкстрик» и купил их целых 20 наборов. «Если собираешься чем-то заняться, — заметил он, — лучше к этому подготовиться основательно.» Две большие чердачные комнаты были реконструированы с тем расчетом, чтобы вместить самые фантастические из виденных мной наборы гоночных машин, дополненные мостами и холмами, импровизированно созданными с помощью различных предметов, помещенных под сотни соединенных звеньев горы. Для большего эффекта Джон даже установил там динамики, издававшие правдоподобные звуковые эффекты сумасшедшей автогонки. Однако, уже через несколько недель он полностью потерял к ним всякий интерес и больше никогда на них не смотрел.

В конце концов, эти экстравагантности вызвали большое недовольство битловских счетоводов, намекавших, что при такой скорости трат у Джона может ничего не остаться на тот день, когда пресловутый «мыльный пузырь», наконец, лопнет.

«А это мои деньги, — огрызнулся он, — и я буду покупать, тратить и делать с ними все, что мне вздумается.»

Но, по-моему, сами счетоводы обходились с его деньгами с не меньшей бесцеремонностью. В конце 1964 года, вскоре после того, как он купил свой первый подержаный «Роллс», я съездил вместе с ним по делам в офис его бухгалтеров и с восхищением посмотрел на три превосходных новеньких «Роллс-Ройса», припаркованных рядом на улице.

«Ох…е штуки, правда, Джон?»

«Ага, — сказал он. — Это наших счетоводов.»

«Ты хочешь сказать, что эти три «Роллса» принадлежат тем самым счетоводам, которые говорят, что ты можешь купить себе только подержаный? Но ведь эти деньги получаешь ты. По всей справедливости они должны иметь подержаные «Роллсы», а у тебя должно быть три новых. Ты пойми, что они работают на тебя, а не наоборот!»

«Да, черт, это и вправду немного странно, — согласился он. — Я никогда раньше не смотрел на это с такой стороны.»

Вскоре после этого один из доверенных финансовых консультантов БИТЛЗ уговорил их создать на Багамских островах убежище от налогов. На это мероприятие Брайан Эпстайн соответствующим образом вручил ему более 750.000 фунтов. По словам Джона, с тех пор никто не видел ни тех денег, ни того консультанта. Уже тогда было совершенно ясно, что Брайан, несмотря на всю свою преданность БИТЛЗ, был не слишком проницательным бизнесменом. А что касается Джона, то он вообще был самым бездарным из встречавшихся мне по части контроля за финансами.

Но как бы то ни было, все эти дорогие игрушки и развлечения не могли залечить скуки и неугомонности Человека Из Ниоткуда. Для того, чтобы бороться со скукой, Джон даже попробовал подбить меня помочь ему совершить великое ограбление. «Думаю, я вполне могу стащить Бриллиантовую Корону, — сказал он. — Ведь БИТЛЗ могут пройти куда угодно. А меня не заподозрит никто.»

«Но главное тут не в том, чтобы войти туда, — возразил я, — а в том, чтобы выйти оттуда.»

«Все равно. Мне чертовски хочется это сделать, — упорствовал он. — Я просто балдею от мысли, что нам может сойти с рук кража чего-то грандиозного.»

«Ну что ж, давай, раз тебе так хочется, — рассмеялся я. — А я потом буду навещать тебя в тюрьме.»

В ретроспективе подобные эпизоды не кажутся удивительными. Всегда экстравагантный для стандартных мерок, Джон в возрасте 25 лет достиг всего того, за что большинство борется всю свою жизнь. И, как и другие молодые миллионеры британской поп-сцены, в том числе и Джордж Харрисон, которого из-за его всепоглощающего интереса к индийской музыке и религии тоже сочли немного «чокнутым», Джон ощущал потребность найти для себя новые цели, чтобы не свихнуться окончательно. «Чем больше у меня есть, чем больше я вижу и чем больше испытываю ощущений, — признался он как-то ночью, — тем меньше я понимаю, кто я есть и какого черта ради живу.»