Джон, Пол, Джордж, Ринго и я (Реальная история ‘Битлз’)

Хотя Джордж боялся летать, он сумел рассмеяться после страшного случая во время нашего концертного турне по США в августе 1965 года. Когда наш хит-парадерный самолёт приближался к Портленду в Орегоне, загорелся один из двух двигателей с правой стороны, извергая чёрный дым и длинные языки пламени. Пол, который сидел рядом со мной, спросил: “Ты видишь что-нибудь, где мы можем приземлиться?” Я не увидел; приземляться было негде. Мы пролетали узкое ущелье с высокими, скалистыми горами, касавшимися облаков по обе стороны от нас. Страшно! Пилот и второй пилот несколько минут ничего об этом не знали, потому что они установили всё в автоматический режим на время, а сами пошли назад в салон, чтобы поболтать с Джоном и Ринго. Большинство из нас решило, что мы доживаем свои последние моменты. Мы сжали ручки наших сидений так, что костяшки пальцев побледнели, и обливались потом. Лицо Джорджа стало мертвенно бледным. К нашему огромному облегчению десять минут спустя, с огнём всё ещё пламенеющим из нашего повреждённого двигателя, мы благополучно приземлились в Портленде, коснувшись ковра из пены, рассредоточенной для нас экстренной пожарной службой. Возможности полететь в Лос-Анжелес той ночью на том же самолёте не было, поэтому компания чартера вместо него предоставила древний ‘Констеллэйшн’. Внимательно осматривая внутреннюю часть этого самолёта перед взлётом, Джордж дошёл до свёрнутого в кольцо пыльного каната в отделении над головой. “Это спасательная лестница” – подсказала наша стюардесса. “Какой она длины?” – спросил Джордж. “Около трёх с половиной метров.” Сохраняя невозмутимый вид, Джордж серьёзно сказал: “Тогда, полагаю, этой ночью нам следует всё время лететь на четырёх метрах!”

После того, как в 1966 году битлы прекратили гастролировать, временная раздражительность Джорджа исчезла, и он вновь обрёл своё прежнее общительное и весёлое отношение к тем, кто окружал его. Он стал спокойнее, наблюдательнее и больше в ладу с самим собой и с миром, чем когда-либо с тех пор, как я впервые повстречал его. В течение года в нём развился стойкий интерес к трансцендентальной медитации, которую преподавал маленький евангельский хихикающий гуру по имени Махариши Махеш Йоги. Джордж изучал философию и музыкальное наследие Индии с поразительным энтузиазмом. Он накупил груды толстых книг, чтобы изучать её религиозные убеждения, и штабеля пластинок, включающих игру на ситаре Рави Шанкара и других. Джордж никогда не делал ничего наполовину и он стал большим знатоком во всём индийском, от Махариши до ситара. Несмотря на основательное и продолжительное лоббирование, он не смог убедить меня разделить его огромный интерес к работе Махариши, но мне нужно было немного знать об этом для передачи деталей последней причуды битла журналистам. Думая, что я хочу изучить всё это для себя, Джордж был рад загрузить меня увесистыми томами о достоинствах медитации, гуру, исполнителях на ситаре и символах культуры Индии, которые – настаивал он – я должен был прочесть. Ради Джорджа я бегло просмотрел несколько из них. Годами позже некоторые называли Джорджа чудаком и отшельником, а другие – гением. Подобно многим из его других бывших друзей, приятелей и помощников, я оставил его в его последние годы в одиночестве ухаживать за своим садом и есть свою натуральную пищу, но моими постоянными воспоминаниями об этом человеке являются счастливые времена, которые мы разделили, даже когда битломания была на своём пике. В августе 1965 года мы арендовали роскошную виллу на голливудских холмах, чтобы ребята могли посреди турне отдохнуть. Как-то вечером один находчивый друг из ‘Кэпитол рекордз’ передал предварительно выпущенную копию нового художественного фильма ‘Что нового, Кошечка?’ и, когда мы расселись для его просмотра, Джордж показал мне знаком следовать за ним в его спальню, где мы оказались вне досягаемости бдительных глаз охранников агентства ‘Бёрнс’, нанятых, чтобы заботиться о нас. Вынув все необходимые ингредиенты из ящика у его кровати, Джордж свернул мне один из самых быстрых косяков из виденных когда-либо мной. В то время я не употреблял марихуану, но Джордж настоял на том, что я должен попробовать этот потрясающе фантастический наркотик. Две затяжки, и я начал кашлять, разбрызгивая своё славное прохладное светлое пиво и роняя ‘Ротман’ с фильтром. Неохотно, Джордж уступил мне, как безнадёжному в деле курения марихуаны.

Ринго