Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Внезапно Винкулюс наклонился и вперил в мистера Норрелла горящий взор. Волшебник невольно умолк и подался вперед.

– Я простер руку, – зашептал Винкулюс, – и английские реки потекли вспять…

– Что-что?

– Я простер руку, – повторил Винкулюс чуть громче, – и кровь моих врагов застыла в жилах…

Уличный чародей выпрямился, раскинул руки и прикрыл глаза, словно в религиозном экстазе. Сильным и чистым, исполненным страсти голосом он продолжил:

– Я простер руку,
И мысли моих врагов унеслись, как стая скворцов;
И съежились они, словно куча тряпья.
Я пришел к ним туманом и дождем;
Я пришел к ним в полуденной дреме;
Стаей воронов, что закрыла рассветное небо на севере;
А когда враги решили, что спасены,
Я пришел к ним в крике, что разрушил безмолвие зимнего леса…

– Ты и впрямь решил, – перебил его мистер Норрелл, – что придумал нечто новенькое? На каждом углу безумцы выкрикивают подобную абракадабру, а всякий бродяга за желтой занавеской норовит продекламировать что-нибудь эдакое, чтобы напустить на себя таинственность. Да эти пророчества встречаются в каждой третьесортной книжонке о магии, опубликованной за последние двести лет! «Я пришел к ним стаей воронов!» Что это может значить, хотелось бы мне знать? Кто к кому пришел стаей воронов? Да где же ты, Лукас?!

Однако Винкулюс не обращал на мистера Норрелла никакого внимания. Его звучный голос без труда заглушал слабый и визгливый тенорок волшебника.

– Дождь отворил мне дверь, и я вошел в нее;
Камни соорудили мне трон, и я воссел на него;
Три королевства стали моими навеки;
Англия стала моею навеки.
Безымянный раб надел серебряную корону;
Безымянный раб воцарился в чужой земле…

– Три королевства! – воскликнул мистер Норрелл. – Вот оно что! Теперь я понимаю, что за чушь ты тут городишь! Пророчество о Короле-вороне! Не хочется огорчать тебя, но если ты задумал поразить меня сказочками об этом господине, то я тебя разочарую. Да-да, ты жестоко ошибаешься! Из всех волшебников его я ненавижу больше других![27]

– Оружие врагов моих чтят в аду, как святыню;
Замыслы их лелеют, как священные тексты;
Кровь, что я проливал на полях древних сражений,
Собрана адскими ризничими с запятнанной земли,
Собрана в сосуды из серебра и слоновой кости.
Я принес Англии магию, бесценный дар,
Но англичане презрели его;
Магию напишут на небе косые струи дождя,
Но им ее не прочесть;
Магия будет начертана на каменных лицах холмов,
Но их разуму ее не вместить;
Облетевшие деревья зимой —
Черные письмена, которых им не постичь…

– Каждый англичанин должен иметь возможность обратиться к знающему и хорошо образованному волшебнику, – снова перебил мистер Норрелл. – А что предлагаешь ты? Мистический бред о камнях, дожде и деревьях! Так некогда и Годблесс призывал учиться магии у диких зверей в лесу. А почему тогда не у свиней в хлеву? Не у бродячих собак? В наши дни культурный человек просто не имеет права практиковать магию подобного сорта!

Мистер Норрелл метнул в Винкулюса гневный взгляд. Внезапно кое-что бросилось ему в глаза.

Уличный чародей явно не слишком заботился о своей одежде. На шее бродяги небрежно болтался грязный шейный платок, а между платком и рубашкой оставался просвет. И в просвете виднелась странная синяя закорючка, немного похожая на росчерк пера. Это мог быть шрам – память об уличной драке, однако куда больше было сходство с варварской росписью, которой покрывают свое тело островные туземцы Южных морей. Как ни странно, но Винкулюс, способный забраться в чужой дом и без стеснения поучать хозяина, смутился и прикрыл горло рукой, а затем потуже затянул шейный платок.

– Два чародея появятся в Англии…

У мистера Норрелла вырвался странный звук – то, что начиналось как крик, обратилось в едва различимый, горестный вздох.