Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Стивен открыл рот. Он хотел сказать, что сэр Уолтер в жизни не проделывал ничего подобного, напротив, всегда относился к нему с большим участием. В молодости сэр Уолтер всегда выкраивал деньги на обучение Стивена, чтобы тот мог ходить в школу; позже, когда сэр Уолтер впал в еще более стесненные обстоятельства, они часто ели за одним столом и грелись у одного камина. Что до торжества над врагами, сэр Уолтер, одержав победу над очередным политическим противником, мог ухмыльнуться, но никогда еще не плясал, оглашая воздух пронзительным хохотом! Стивен собирался сказать все это джентльмену с волосами, словно пух от чертополоха, но упоминание о цепях поразило его, словно удар молнии. В воображении возникло жаркое, зловонное замкнутое пространство. Мелькали страшные тени, лязгали кандалы. Стивен не понимал, откуда пришло видение и что оно означает. Это не могло быть воспоминанием. Он никогда, никогда не был в подобном месте!

– …а если он обнаружит, что каждую ночь вы с ней веселитесь в моем доме, то забьется в припадке ревности и попытается убить вас обоих! Ничего не бойся, дорогой мой Стивен! Я позабочусь о том, чтобы он не смог осуществить свои намерения. Как же я ненавижу подобных себялюбцев! Я-то знаю, что́ значит жить под гнетом этих гордецов-англичан и выполнять унизительные обязанности! Мне больно видеть, что и тебе выпала подобная участь! – Ледяными пальцами джентльмен погладил Стивена по щеке – словно мурашки пробежали по коже. – Ты даже не представляешь, как я забочусь о твоем будущем! Я вынашиваю план сделать тебя королем какого-нибудь волшебного королевства!

– Э… простите, сэр, я отвлекся. Королем, вы сказали? Нет. Я не могу стать королем, сэр. Вы так добры ко мне, но это вряд ли возможно. Кроме того, боюсь, воздух волшебной страны не очень-то мне полезен. С самого первого визита в ваш дом я испытываю неловкость и тяжесть. Утром, днем и ночью я чувствую утомление. Жизнь стала тяжкой ношей. Очевидно, я сам в этом виноват, но возможно, блаженство волшебной страны не годится для смертного?

– Нет-нет, Стивен, тебя тяготит тоскливая Англия! Ты скучаешь по восхитительной жизни, сплошь состоящей из роскошных пиров и изысканных балов, жизни, которую ведешь в моем доме!

– Вероятно, вы правы, сэр, однако, если бы вы решили освободить меня от чар, я был бы весьма признателен.

– Но это невозможно! – вскричал джентльмен. – Разве ты не знаешь, что мои прекрасные сестры и кузины – а ради них короли убивали друг друга и целые империи обращались в прах – перессорились из-за того, кому быть твоей следующей партнершей? Что с ними станет, если я скажу, что больше ты не появишься в бальной зале «Утраченной Надежды»? Ко всем моим прочим добродетелям я еще заботливый брат и кузен и не упускаю случая доставить удовольствие моим дорогим родственницам. И зря ты отказываешься стать королем – нет ничего приятнее, чем принимать поклоны и именоваться высокими титулами!

Джентльмен продолжал расхваливать красоту Стивена, достоинство, с которым тот держится, и его умение танцевать. Он уверял, что для управления волшебным королевством необходимы именно эти качества. Затем джентльмен стал прикидывать, какое из волшебных королевств подойдет Стивену больше:

– Безмерная благодать – превосходное место, с темными непроходимыми лесами, высокими горами и глубокими морями. Там сейчас нет правителя, и это большое преимущество, а недостаток в том, что на место короля уже двадцать шесть претендентов, и ты окажешься прямо в гуще кровавой междоусобицы. Вряд ли тебе это подойдет. Еще есть герцогство Горестей. У тамошнего герцога почти нет серьезных сторонников, однако я не могу допустить, чтобы мой друг управлял таким жалким владением, как Горести!

20. Подозрительный шляпник

Февраль 1808 года

Тех, кто полагал, что с появлением волшебника война немедленно завершится, ждало разочарование.

– Магия! – восклицал министр иностранных дел мистер Каннинг. – Не говорите мне о магии! От нее одни разочарования!

Бесспорно, в этом утверждении содержалась крупица истины, и мистер Норрелл всегда готов был обстоятельно и многословно разъяснить, почему то или иное требуемое волшебство невозможно. Во время одного из подобных объяснений ему случилось обронить несколько слов, о которых он впоследствии сильно сожалел. Разговор происходил в Берлингтон-хаусе, и мистер Норрелл втолковывал лорду Хоксбери, министру внутренних дел[36], что для какой-то его просьбы необходима дюжина – никак не меньше! – волшебников, которые будут трудиться, не смыкая глаз ни днем ни ночью. Долгая и утомительная речь, посвященная плачевному состоянию английской магии, заканчивалась так: «Все могло бы сложиться иначе, но, как известно вашей милости, наши одаренные юноши избирают армию, флот или церковь. Моя бедная профессия находится в печальном небрежении!» И мистер Норрелл испустил глубокий вздох.

Мистер Норрелл хотел всего только лишний раз подчеркнуть свои выдающиеся таланты, но, к несчастью, лорд Хоксбери понял его превратно.