Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

Примерно через час во дворе послышался шум. Стивен и мистер Сегундус вышли, чтобы встретить ее светлость. Экипаж никак не мог проехать по узкому мосту, и леди Поул пришлось пройти последние пятьдесят ярдов пути пешком. Она вошла во двор усадьбы с некоторым трепетом, всматриваясь сквозь хлопья густого снега. Стивен поймал себя на мысли, что лишь очень жестокий человек мог смотреть на нее — такую молодую, красивую и такую несчастную — и не проникнуться состраданием. Он мысленно проклял мистера Норрелла.

Казалось, нечто во внешности гостьи поразило мистера Сегундуса. Он бросил взгляд на ее левую руку, но кисть была скрыта перчаткой. Мистер Сегундус тут же овладел своими чувствами и любезно приветствовал ее светлость.

В гостиной Стивен принес им чай.

— Мне говорили, что ваша светлость чрезвычайно расстроены смертью миссис Стрендж, — заметил мистер Сегундус. — Могу я выразить соболезнование?

Дама отвернулась, явно пытаясь скрыть слезы.

— Соболезновать надо ей, а не мне, — ответила она. — Муж предложил написать мистеру Стренджу и попросить на короткое время портрет его жены, чтобы снять с него копию — мне в утешение. Зачем? Я и так не забуду, как она выглядит, — каждый вечер мы проводим время на одних и тех же балах — и, полагаю, так будет до нашей смерти. Стивен знает. Он понимает.

— Ах, да, — тут же поддержал мистер Сегундус. — Знаю, что ваша светлость очень боится танцев и музыки. Не беспокойтесь, здесь ничего такого не будет. Мы постараемся сделать вашу жизнь как можно более приятной.

Он начал рассказывать о книгах, которые они прочтут вместе, и о прогулках, которые совершат весной, если, конечно, ее светлость того пожелает.

Стивену, занятому приготовлением чая, разговор казался совершенно невинным — разве что раз или два мистер Сегундус перевел пристальный взгляд с него на ее светлость и обратно. Это и озадачило его, и рассердило.

Экипаж, кучер, горничная и лакей должны были остаться в Старкросс-Холле в распоряжении леди Поул, самому же Стивену предстояло вернуться на Харли-стрит. На следующее утро; пока ее светлость завтракала, он зашел попрощаться.

Когда он поклонился, она рассмеялась грустно и в то же время лукаво.

— Смешно вот так расставаться, когда мы оба точно знаем, что через несколько часов снова окажемся вместе. Не волнуйся обо мне, Стивен. Мне здесь будет лучше. Я чувствую.

Стивен направился в конюшню, где стояла его лошадь. Надевая перчатки, он неожиданно услышал за своей спиной голос:

— Прошу прощения!

Он повернулся и увидел мистера Сегундуса, такого же неуверенного и мягкого, как и всегда.

— Позвольте задать вам один вопрос? Что это за магия — та, которая окружает вас и ее светлость? — Он поднял руку так, словно собирался провести пальцами по лицу Стивена. — На ваших губах ало-белая роза, и точно такая же — на губах леди Поул. Что это значит?

Стивен поднес руку к губам. Там ничего не было. На какой-то миг у него возникла безумная мысль рассказать мистеру Сегундусу о чарах, которые связывали его и двух женщин. Что, если мистер Сегундус каким-то образом сможет понять? Вдруг он куда более могущественный волшебник, чем Стрендж или Норрелл, и сумеет победить джентльмена с волосами, как пух на отцветшем чертополохе? Впрочем, фантазии быстро улетучились. Верх взяло недоверие к англичанам в целом и к английским волшебникам в частности.

— Извините, я не понимаю, о чем вы, — быстро ответил он и, сев на лошадь, уехал, не произнеся больше ни слова.

Таких безобразных зимних дорог, как в тот день, Стивен еще не видел. Грязь замерзла и превратилась в твердые, словно железо, рытвины и бугры. Толстый слой инея покрывал и поля, и дороги, а ледяной туман лишь усиливал сумерки.

Лошадь, на которой он ехал, была одним из бесчисленных подарков джентльмена. Молочно-белая кобыла без единого черного волоска. Кроме этого, она отличалась силой и резвостью и любила Стивена, как только лошадь может любить человека. Он назвал ее Фиренцей. Ни принц-регент, ни герцог Веллингтон не могли похвалиться такой лошадью. То была одна из особенностей его странной, окутанной чарами жизни: куда бы он ни ехал, никто не удивлялся, что слуга-негр разъезжает на лучшей лошади в королевстве.

Проехав миль двадцать к югу от Старкросс-Холла, Стивен оказался в небольшой деревушке. Дорога круто поворачивала, огибая большой дом с садом справа и покосившимися конюшнями слева. Когда Стивен проезжал мимо входа, из-за поворота вылетел экипаж. Они едва не столкнулись. Кучер оглянулся, чтобы выяснить, что напугало лошадей и заставило его натянуть вожжи. Увидев негра, он взмахнул хлыстом. Удар пришелся не по Стивену, а по Фиренце — прямо над ее правым глазом. От боли и страха лошадь встала на дыбы и тут же поскользнулась на обледенелой дороге.

Все как будто опрокинулось. Когда к Стивену вернулась способность соображать, он обнаружил, что лежит на земле. Фиренца упала, а его отбросило в сторону, однако нога застряла в стремени и вывернулась самым неестественным образом. Он решил, что она сломана.