Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

– Какая жалость, сэр, что вы не были здесь несколько лет назад, – заметил лакей. – Тогда, чтобы посетить апартаменты короля и королевы, довольно было попросить разрешения у дворецкого, но теперь в связи с болезнью его величества это невозможно.

Лакей провел Стренджа по каменным ступенькам, поминутно сетуя на многочисленные препятствия, из-за которых тот не может осмотреть замок. Понимая великое разочарование гостя, он наконец нашел выход.

– Придумал! Я покажу вам зал святого Георгия! Конечно, это даже не сотая часть того, что вам следовало бы увидеть, но вы получите хотя бы некоторое представление о величии Виндзорского замка!

На верхней площадке лакей повернул направо и быстро прошел через коридор, увешанный саблями и мушкетами. Стрендж следовал за ним. За холлом открылся высокий зал футов в двести или триста длиной.

– Вот! – с гордостью, как будто он сам все это построил и украсил, объявил лакей.

Высокие сводчатые окна, расположенные вдоль южной стены, впускали холодный, мглистый свет. Нижнюю часть стен закрывали резные деревянные панели с позолоченными бордюрами. Верхняя часть стен и потолок были расписаны богами и богинями, королями и королевами. Одна из фресок на потолке изображала Карла II, возносящегося к вечной славе на бело-голубом облаке и окруженного пухлыми розовощекими херувимами. Генералы и дипломаты возлагали трофеи к его ногам, а Юлий Цезарь, Марс, Геркулес и другие важные особы стояли чуть поодаль смущенные своим ничтожеством по сравнению с королем.

Все это было в высшей степени великолепно, но внимание Стренджа привлекла фреска, растянувшаяся на всю длину северной стены. В центре ее были изображены два короля на тронах. По обе стороны от каждого стояли (некоторые – преклонив колена) рыцари, дамы, придворные, пажи, боги и богини. Левую часть фрески заливал солнечный свет, король на этой половине – могучий красавец – излучал юность и жизнелюбие. На нем была светлая тога, золотистые волосы курчавились, голову украшал лавровый венок, а в руке он держал скипетр. Окружавшие его люди и боги были экипированы шлемами, кирасами, копьями и мечами, как будто художник давал понять, что друзьями этого короля могут быть только воины. Правую часть фрески живописец погрузил в слабеющий, тусклый свет, словно поставил перед собой цель изобразить наступающие сумерки. Вверху и вокруг фигур сияли звезды. Король на этой половине, бледнокожий и темноволосый, был одет в темную тогу, художник придал его лицу непостижимо загадочное выражение. Голову венчала корона из темных листьев, а в левой руке он держал не скипетр, а изящную костяную палочку. Свита его состояла главным образом из мифических существ – феникса, единорога, мантикоры, фавнов и сатиров, – но присутствовали также и несколько загадочных персонажей: мужчина в похожем на монашеское облаченье и надвинутом на глаза капюшоне и женщина в темной сверкающей мантии, закрывающая рукой лицо. Между двумя тронами стояла юная особа в свободном белом платье с золотым шлемом на голове. Ладонь воинственного короля лежала на ее плече, темный же король протянул к ней правую руку, так что их пальцы соприкасались.

– Работа Антонио Веррьо[47+], итальянского джентльмена, – сказал слуга и, указав на короля слева, добавил: – Эдуард Третий, король Южной Англии. А тот, – он показал на второго короля, – король-маг Северной Англии, Джон Аскгласс.

– Вот как? – Стрендж покачал головой. – Я, конечно, видел его статуи и на книжных гравюрах, но на картине вижу впервые. А дама между ними, кто она?

– Миссис Гвин[48+], сэр, одна из фавориток Карла Второго. Здесь она олицетворяет Британию.

– Понятно. Вижу, в доме короля он все еще занимает почетное место. Вот только в римском одеянии и рядом с актрисой. Интересно, что бы он сам на это сказал?

Они прошли через украшенный оружием зал и остановились перед массивной черной дверью с рельефным мраморным фронтоном.

– Дальше я вести вас не могу, сэр. Здесь мои обязанности кончаются, и, вы вступаете во владения докторов Уиллисов. Король за этой дверью. – Слуга поклонился и направился к лестнице.

Стрендж постучал. Из-за двери доносились звуки пения и клавесина.

Дверь открылась, и перед посетителем предстал высокий широкоплечий мужчина лет тридцати или сорока, с круглым белым лицом в оспинах и капельках пота, что делало его похожим на чеширский сыр. Человек этот – то ли по причине спешки, то ли вследствие нехватки опыта – был плохо выбрит, так что в некоторых местах на белой коже виднелись короткие и жесткие черные щетинки, словно в молоке, прежде чем из него изготовили сыр, утонули несколько мух. Сюртук из толстого коричневого сукна, как и рубашка и шейный платок из грубой льняной ткани, не отличался особенной чистотой.

– Да? – произнес он, придерживая одной рукой дверь, как будто готов был захлопнуть ее при малейшем подозрительном движении гостя. На дворцового слугу этот тип не походил нисколько, зато сильно смахивал на смотрителя из сумасшедшего дома, коим, собственно, и являлся.