Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

– Древний дуб, пролежавший в торфянике много-много столетий!

– Боюсь, сэр, что в Лондоне мы этого не найдем. Здесь нет торфяных болот.

– Верно. – Джентльмен откинулся на спинку стула и воззрился в потолок.

– Может, подойдет другая древесина, сэр? – спросил Стивен. – На Грейсчерч-стрит живет торговец, который…

– Нет-нет, – ответил джентльмен, – это надо…

Тут же Стивен пережил странные ощущения: его подняло из кресла и опустило на ноги. Кофейня исчезла, вместо нее вокруг была черная и холодная, как лед, пустота. Стивен ничего не видел, но ему казалось, что он очутился на обширном открытом пространстве. В ушах гудел сердитый ветер, а струи дождя хлестали со всех сторон сразу.

– …делать надлежащим способом, – продолжил джентльмен тем же тоном. – Где-то здесь можно найти замечательный кусок торфяного дуба. Кажется, я припоминаю…

Его голос, раздававшийся где-то справа, стал удаляться.

– Стивен! Ты взял копалку, резалку и долбилку?

– Что, сэр? Как вы сказали, сэр? Нет, сэр. Ничего такого я не взял. По правде сказать, я не знал, что мы куда-то собираемся.

Стивен обнаружил, что по щиколотки стоит в холодной воде, попытался шагнуть в сторону, но земля ушла куда-то вниз, и он погрузился в жижу до середины икр. Стивен закричал.

– Гм? – поинтересовался джентльмен.

– Я… не хотел бы мешать вам, сэр, но, кажется, земля меня засасывает.

– Это болото, – объяснил джентльмен.

– Отвратительная трясина. – Стивен пытался подражать спокойному тону собеседника. Он знал, что тот высоко ценит умение сохранять достоинство в любой ситуации, и боялся показать страх: вдруг джентльмен возмутится и уйдет, оставив спутника погибать в болоте. Стивен попытался двинуться, однако ноги его не нашли никакой твердой опоры. Он хотел повернуться, но чуть не упал и только глубже увяз в хлюпающей жиже. Он снова вскрикнул. Трясина ответила противным чавканьем.

– О боже! Осмелюсь заметить, сэр, что я тону. Ох! – Он начал медленно погружаться в болото, напоследок обращаясь к джентльмену: – Вы по доброте своей часто говорили, будто вам приятно мое общество. Боюсь, сэр, что вы можете его лишиться. Если вас не затруднит, не могли бы вы помочь мне выбраться из этой страшной трясины?

Джентльмен не ответил, но какая-то сила выдернула Стивена из болотной жижи и переставила на твердую почву. Он совершенно лишился сил и готов был упасть, однако не посмел. Земля была достаточно твердой, хотя очень сырой, кроме того, Стивен понятия не имел, где болото, из которого его извлекли.

– Я с радостью помог бы вам, сэр, – сказал он в темноту, – но боюсь шаг ступить, вдруг снова угожу в трясину!

– Ничего! – ответил джентльмен. – Честно говоря, делать ничего не надо, просто ждать. Торфяной дуб легче всего отыскать на рассвете.

– Но рассвет через девять часов! – ужаснулся Стивен.

– Верно. Давай присядем и подождем.

– Здесь, сэр? Но здесь темно, холодно и жутко!

– Действительно, место неприветливое, – согласился джентльмен преувеличенно спокойным тоном. Потом он замолчал, и он понял, что спутник намерен и впрямь дождаться рассвета.

Ледяной ветер продувал насквозь, сырость пронизывала до костей, со всех сторон давила тьма. Время тянулось неимоверно медленно. Никогда бы Стивен не поверил, что в таких условиях можно уснуть, и все же временами он не то чтобы засыпал, но впадал в дремотное состояние, немного облегчавшее его страдания.

Ему привиделось, будто он пошел в буфетную взять кусок пирога со свининой. Он разрезал пирог и увидел, что свинины в нем почти нет. Большую часть пирога занимал город Бирмингем. Под хрустящей корочкой дымили мастерские и кузницы, грохотали машины. Из разреза выглянул человек в цивильном платье и, увидев Стивена, сказал, что…

В этот миг его сон был прерван высоким печальным звуком. То была медленная грустная песня на незнакомом языке, и Стивен, еще не до конца проснувшись, понял, что поет джентльмен с волосами, как пух.

Когда начинает петь человек, никто, кроме его приятелей, не обращает на это внимания, даже если он поет очень красиво. Кого-то его пение может раздражать, кого-то радовать, но в целом его песня не волнует окружающий мир. На него может взглянуть кошка или собака; исключительно умная лошадь может оторваться от травы и повернуть к певцу голову – но не более того. Когда запел дух, весь мир прислушался к его песне. Облака в небе замедлили свой бег, холмы зашевелились и зашептали что-то, а холодный туман начал кружиться в танце. Стивен впервые понял, что мир вокруг не бессловесен – просто ждет того, кто заговорит на понятном ему языке. В песне духа земля услышала имя, которым она себя называет.