Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

– Ведь верно, – продолжал мистер Ласселлз, – что никто из магов-ауреатов не мог с ним сравниться? Королевства по всем мирам, сколько бы их ни было[13]. Толпы рыцарей – людей и эльфов, готовых исполнить его волю. Не говоря уже о его долголетии; нас уверяют, что под конец своего трехсотлетнего правления он оставался, во всяком случае внешне, юношей.

Мистер Норрелл вновь ничего не ответил.

– Или вы думаете, что истории лгут? Я часто слышал, что Короля-ворона не было, или что то был не один человек, а целая череда волшебников с одинаковой внешностью. Может быть, вы тоже так думаете?

Мистер Норрелл явно предпочел бы промолчать, но прямота вопроса обязывала его ответить.

– Нет, – сказал он наконец. – Я твердо убежден, что он существовал, однако не могу назвать его влияние на английское волшебство иначе как пагубным. Он употреблял магию самого скверного свойства, и я бы хотел, чтобы и самое его имя забылось как можно скорее.

– А как насчет ваших волшебных слуг, сэр? – спросил мистер Ласселлз. – Они видны только вам? Или другие тоже могут их видеть?

Мистер Норрелл фыркнул и ответил, что у него их нет.

– Чего нет? – изумленно воскликнула дама в алом платье.

– Вы мудры, мистер Норрел, – промолвил мистер Ласселлз. – Дело «Таббз против Стархауза» стало предостережением для всех волшебников[14].

– Мистер Таббз не был волшебником, – отвечал мистер Норрелл. – Однако будь он величайшим волшебником христианского мира, ему бы все равно не следовало стремиться к обществу эльфов. Никогда в Англии не было ничего опасней и вреднее этой породы. Слишком многие волшебники по лени или по невежеству пренебрегали наукой и направляли все усилия на то, чтобы приобрести себе слугу-эльфа и переложить колдовство на его плечи. В истории Англии полно таких людей, и некоторые, рад заметить, наказаны по заслугам. Вспомните Бладворта[15].

Мистер Норрелл обзавелся кучей новых знакомых, однако никто не воспылал к нему искренней дружбой. В целом лондонцы нашли его весьма скучным. Он ничего не наколдовал, никого не проклял и ничего не предсказал. Однажды в доме миссис Годсден он заметил, что, кажется, скоро пойдет дождь, но пророчество не сбылось – дождь так и не пошел до следующей субботы. Он редко говорил о магии, а если и говорил, это больше напоминало урок истории, и никто не желал его слушать. О волшебниках прошлого он отзывался с неодобрением, за исключением Фрэнсиса Саттон-Гроува[16].

– А мне казалось, сэр, – произнес мистер Ласселлз, – что Фрэнсиса Саттон-Гроува читать невозможно. Я вечно слышу, что «De Generibus Artium» читать невозможно.

– О! – сказал мистер Норрелл. – Не знаю, насколько подобные труды занимают светскую публику, но полагаю, что для серьезного ученого, посвятившего себя изучению магии, Саттон-Гроув неоценим. В его книге вы найдете первую попытку обозначить те области магии, которые современный волшебник должен изучить. Безусловно, классификация Саттон-Гроува во многом ошибочна – возможно, именно это вы имели в виду, утверждая, что его невозможно читать? Однако, на мой взгляд, нет в мире зрелища более отрадного, нежели десяток его списков. Ученый скользит по ним глазами и думает: «Это я знаю» или «Это мне еще предстоит» – и вот перед ним работа на четыре, может быть, на пять лет.

История о статуях в Йоркском соборе так приелась от частого повторения, что многие задавались вопросом, способен ли мистер Норрелл на что-либо еще. Мистер Дролайт счел себя обязанным придумать несколько свежих примеров.

– Но что этот волшебник умеет, Дролайт? – спросила миссис Годсден однажды вечером, когда мистера Норрелла рядом не было.

– Ах, мадам! – вскричал Дролайт. – Лучше спросите, чего он не умеет! Прошлой зимой в Йорке – как вы знаете, это родной город мистера Норрелла – сильнейший северный ветер сорвал с веревок все сохнувшее белье и бросил его в грязь. Олдермен, желая избавить дам от новой стирки, обратился к мистеру Норреллу, и мистер Норрелл призвал отряд фей, которые все перестирали. Кроме того, дыры на рубашках, нижних юбках и ночных колпаках оказались заштопаны, затрепанные края стали как новые, и все горожане клялись, что никогда не видели такой ослепительной белизны!

Эта история стала очень популярной и подняла репутацию мистера Норрелла еще на несколько недель; всякий раз, как мистер Норрелл заводил речь о современной магии, слушатели полагали, что он говорит о чем-то подобном.

Однажды унылым сентябрьским утром, в среду, мистер Норрелл и мистер Дролайт сидели в библиотеке на Ганновер-сквер. Мистер Дролайт был в середине длинного рассказа о том, что мистер Ф. произнес с намерением оскорбить лорда С, и что леди Д. об этом подумала, когда мистер Норрелл внезапно проговорил:

– Я буду признателен вам, мистер Дролайт, если вы скажете, сообщил ли кто-нибудь герцогу Портлендскому[17] о моем прибытии в Лондон?

– Ах, сэр! – вскричал Дролайт. – Только вы, сэр, при вашей скромности, могли задать подобный вопрос. Уверяю вас, ВСЕ министры уже наслышаны об удивительном мистере Норрелле.