Джонатан Стрендж и мистер Норрелл

– О! – воскликнул Стрендж. – Он не собирается возвращаться в Англию. Свои стихи его светлость может писать где угодно. А у меня все иначе. Английская магия создана Англией, как сама Англия создана английской магией. Два этих понятия неразрывны. Разделить их невозможно.

– Вы хотите сказать, – чуть хмурясь, спросила мисс Грейстил, – что история и образ жизни англичан созданы магией? Это метафора?

– Нет, я говорю в самом прямом смысле. Вот этот город, например, построен самым обычным способом…

– О! – со смехом прервал гостя доктор Грейстил. – Сейчас вы изъясняетесь, как истинный волшебник. Отчетливо слышно презрение ко всему, что произошло обычным путем.

– Я вовсе не собирался выражать презрение. Больше того, смею заметить, что чрезвычайно уважаю все, созданное естественным путем. Нет, я всего лишь имел в виду то, что границы Англии – самую ее форму – определила магия.

Доктор Грейстил фыркнул.

– Что-то совсем в этом не уверен. Если можно, приведите, пример.

– Очень хорошо. Давным-давно на побережье Йоркшира стоял прекрасный город, жители которого начали задаваться вопросом, зачем король, Джон Аскгласс, требует с них налоги. Неужто такой могучий чародей не может прямо из воздуха получить столько золота, сколько захочет? От сомнений беды бы не было, однако эти глупые люди пошли дальше. Они отказались платить налоги и вступили в сговор с врагами короля. Надо хорошо подумать, прежде чем ссориться с волшебником или королем. Если же эти два свойства объединяются в одном человеке, угроза возрастает многократно. Так и случилось. Сначала с севера налетел ветер и пронесся по городу. Едва он касался животных, они моментально старели и умирали – все: коровы, свиньи, овцы, домашняя птица, даже кошки и собаки. Дома обращались в руины прямо на глазах у хозяев. Инструменты ломались, посуда билась, дерево гнило и трескалось, камни и кирпич превращались в пыль. Каменные изваяния в церкви сглаживались, словно под действием времени. Ветер поднимал на море огромные волны странной, угрожающей формы. Горожане выбежали из города, а добравшись до холмов, оглянулись и увидели, как развалины их некогда цветущего города поглотили холодные серые волны.

Доктор Грейстил улыбнулся.

– Да, любое правительство – будь то тори, виги, императоры или волшебники – очень не любит, когда граждане не платят налоги. Вы собираетесь включить этот рассказ в следующую книгу?

– О, разумеется. Я не из тех скупцов, которые отмеряют по капле каждое слово. Мое представление об авторстве весьма либерально. Всякий, кто заплатит мистеру Меррею гинею, обнаружит, что склад моих знаний распахнут настежь, а вся моя ученость – к его услугам. Читатели могут свободно выбирать то, что им по вкусу.

Мисс Грейстил несколько минут всерьез обдумывала услышанное.

– Конечно, у Аскгласса была причина разгневаться, – заметила она наконец, – но все равно это поступок тирана.

В глубине большой комнаты раздались шаги.

– В чем дело, Фрэнк? – спросил доктор Грейстил.

Фрэнк вступил в круг света.

– Сэр, мы нашли письмо и маленькую шкатулку. И то, и другое адресовано мистеру Стренджу. – Фрэнк выглядел взволнованным.

– Так не стой же, как истукан. Вот он, мистер Стрендж, рядом. Отдай ему письмо и шкатулку.

И выражение лица, и поведение Фрэнка свидетельствовали об отчаянной внутренней борьбе. Нахмуренный лоб указывал на напряженную работу мысли. Он попытался объяснить хозяину свое беспокойство.

– Дело в том, что и письмо, и шкатулку мы нашли в комнате, на полу. Хотя дверь в комнату все время была заперта на засов!

– Ну, значит, кто-то отпер ее, Фрэнк, и снова запер. Не придумывай тайн там, где их нет, – сказал доктор Грейстил.

Фрэнк отдал письмо и шкатулку мистеру Стренджу и снова отступил в темноту, что-то бормоча про себя и спрашивая у встречных стульев и столов, за какого идиота его здесь держат.

Тетушка Грейстил наклонилась к гостю и вежливо пригласила его не церемониться: он среди друзей и может прочитать письмо прямо сейчас. Предложение, хоть и любезное, оказалось несколько излишним, поскольку мистер Стрендж и так уже углубился в чтение.

– Ах, тетушка! – воскликнула тем временем мисс Грейстил, беря в руки шкатулку, которую Фрэнк поставил на стол. – Только взгляните, какая прелесть!

Небольшая, продолговатой формы, шкатулка была изготовлена, вероятно, из серебра и фарфора. Ее нельзя было назвать голубой, хотя преобладал, конечно, именно голубой цвет. Скорее, она казалась голубовато-лиловой. И в то же время в ней присутствовал серый оттенок. Если выражаться совсем точно, она была цвета сердечной боли. По счастью, ни мисс Грейстил, ни тетушка Грейстил не страдали сердечными болями, а потому не узнали этого цвета.

– Она, определенно, очень хороша, – заметила тетушка. – Итальянская работа, мистер Стрендж?

– М-м-м? – промычал гость, поднимая глаза от письма. – Не знаю.

– А внутри что-нибудь есть? – продолжала любопытствовать тетушка.

– Думаю, да, – ответила мисс Грейстил, уже начиная открывать коробочку.