Джонделл

— Ты говоришь о мечте, Неема? — Дюмарест заставил свой голос звучать непринужденно и даже улыбнулся. — Но разве она однажды уже не осуществилась?

— Я тоже так думала, но это длилось очень недолго. Когда мы прибыли сюда, то точно знали, что должны делать. Какое-то время все шло как по маслу, но потом… — Она пожала плечами. — Он оказался слабаком, Эрл. Настоящим идиотом. Он не слушал, что я ему говорила. Ученый болван, который знал слишком много, чтобы снизойти до моих советов. — И теперь он качался на виселице вместо флюгера на крыше дома, в котором она предлагала себя другому мужчине. — Но ты, Эрл, далеко не слабак. Ты сильный душой и телом и знаешь, что и когда следует делать. Женщина рядом с тобой может чувствовать себя спокойно — ты защитишь ее, позаботишься о ней. Но ты способен на большее, мой дорогой. На значительно большее. — Неема вцепилась ему в руку. — Пойдем со мной, Эрл. Пойдем! Прямо сейчас!

Тамболт, с мокрыми от вина губами, оскалился и с завистью посмотрел им вслед. Уверенный, что за ними наблюдают хегельты, Дюмарест прихватил со стола бутылку и приложился прямо к горлышку. Его кадык заходил ходуном, хотя ни капли вина не попало в горло. Со стуком поставив бутылку на стол, он шумно выдохнул, затем взял другую и повторил представление. На этот раз он выронил бутылку; упав на пол, она осталась лежать в луже вина.

— Песню! — приказал он. — Ну-ка, спойте нам! — Нужно было как-то поддерживать иллюзию бесшабашного веселья. — А как насчет этих красоток? Они что, не умеют танцевать? А ну, девочки, музыку и танцы! Пир у нас или нет?!

За спиной у него поднялся шум, когда он последовал за Неемой из зала; шум затих, как только он притворил дверь, и стал почти неслышным, когда он поднялся вслед за женщиной в комнату наверху. Всего пару часов, подумал он. От силы три. На такой срок Неему можно как-то обуздать.

* * *

— Вина, Эрл?

Хегельты произвели перестановку согласно инструкциям Неемы. Все было подготовлено за время, что он провел на руднике. На низком столике стояли бокалы и бутылка вина, широкая кровать была накрыта ярким расшитым покрывалом, над курительницей причудливой спиралью вился дымок, и в воздухе стоял густой запах благовоний.

Взяв бокал, Дюмарест поднес его к губам, но даже не пригубил. Через край он хорошо видел все еще расширенные, полные возбуждения зрачки глаз Неемы.

— Ты ведь любишь меня, Эрл, — прошептала женщина. — Скажи это вслух!

Но Дюмарест стоял молча, внимательно наблюдая за ней.

— Ну скажи же! — Неема заговорила громче. — Я хочу, чтобы ты любил меня, Эрл! Потому что я люблю тебя и будет несправедливо, если ты не полюбишь меня. Скажи, что любишь! Ну скажи же! Скажи: «Я люблю тебя, Неема». Скажи!

Внезапно он выплеснул свой бокал прямо ей в лицо.

Оно окрасило ее лицо рубиновым цветом, закапало с бровей, кончика носа и подбородка, потекло по вздымавшейся груди, выпиравшей из низкого выреза платья. От неожиданности Неема замерла, потом откинулась назад и, подняв руки, сверкнула своими браслетами. Левой рукой Дюмарест ударил ее снизу по рукам, заставив их взметнутся еще выше, а правой со всего маха влепил звонкую пощечину.

— Я предупреждал, — хрипло выдавил он, — что сломаю тебе руки, если ты вздумаешь стрелять в меня своими иглами.

— Эрл! Ты…

Несколько секунд разум Неемы балансировал на грани здравого смысла и безумия. Охвативший ее гнев рос, становился все сильнее, яростно впиваясь в мозг. Его невозможно было сдержать. Эрл уже наблюдал нечто подобное, когда мелевганианин, обезумев от неукротимого гнева, принялся колотить шипастыми рукавицами собственное безглазое лицо, а потом бросился в огонь.

Внезапно обессилев, Неема рухнула прямо на руки Дюмареста.

Он отнес ее на кровать, положил поверх покрывала и придерживал до тех пор, пока нервный припадок не стих и она не поднялась с мокрым от слез и вина лицом.

Дюмарест омыл ее водой; лишенное косметики бронзовое лицо выглядело теперь изможденным и расслабленным.

— Эрл… — Она провела пальцами по лбу. — Мне во что бы то ни стало надо вырваться отсюда. Временами я просто схожу с ума. Это словно нарыв в моем мозгу. Иногда мне кажется, что он лопается, и я уже не в состоянии нормально мыслить, и вся логика летит к чертям. Ведь я же могла убить тебя. Будь у меня такая возможность, я бы сделала это. Мне показалось, что теперь уже ничто не имеет значения. Только убить тебя. Только видеть, что ты мертв.

— Я знаю, — сказал Дюмарест. — Знаю.