Джони, о-е! Или назад в СССР-4!

— Мерседес⁈ — спросила она. — Если только на пару дней.

— Думаю, я завтра решу вопрос с гаражом. Поспрошаю на районе.

— В центре? — ещё больше удивилась Ирина Григорьевна. — Не найдёшь. Давай я поговорю в гараже Крайкома партии?

— Да, не-е-е… Там во дворах на сопке есть гаражи. Сниму какой-нибудь…

— О! Правильно ты подсказал! Возле крайкомовского дома есть гаражи. Я у них поспрашиваю. Э-э-э… Не я, конечно. Зашлю кое-кого…

— А сегодня я поставлю, окей?

— Да, ставь, конечно. А ты… — в голосе Ирины Григорьевны послышались нотки смущения, — радио продолжаешь заниматься?

— Нет, Ирина Григорьевна, но для вас, всё что угодно! Э-э-э… В разумных пределах, конечно, а не коммерческой основе.

— Не коммерческой? А что так? Хороший бизнес. Сейчас можно.

Я не стал ей говорить по телефону, что у меня есть в планах, а лишь засмеялся.

— Вот сегодня выпьем и трезво всё обсудим.

— Хорошо, — повеселела Ирина Григорьевна. — Я могу подругу взять? Очень молодая девушка. Тебе понравится.

— Даже так? — хмыкнул я. — Если для меня, то лучше не надо. Посидим узким деловым кругом.

— Тогда уж треугольником, — хмыкнула в ответ Ирина. — Тогда этим вечером я буду твоей девушкой, не возражаешь?

В её голосе послышалась настороженность.

— Обязательно! — бодрым тоном согласился я. — Это и хотел предложить, но стеснялся.

— Ха-ха! Стеснительный ты наш! Ой! Всё! Товар пришёл! До вечера! Целую!

Последнее слово было сказано явно не для меня, а для кого-то, только что вошедшего в её кабинет. Я усмехнулся. Отлично! Проблему с машиной, хотя бы на сегодня, решил! Загоню во двор, зачихлю… Нормально.

На бухту Тихую я приехал и попал под перекрёстный обстрел соседок и пацанвы. На камеечке, что стояла рядом с бельевой площадкой, сидела тетя Валя Банных, мать Славки Федосеева, бабушка Мишки, и дворничиха. Они с подозрением вцепились глазами в мой мерседес, а я остановил машину и вышел к ним.

— Здравствуйте, соседки! — поздоровался я бодрым голосом. — Не признаёте?

Соседки напрягли мозги.

— Не признаём, добрый молодец, — сказала бабушка Мишки, видевшая меня всего-то раза два, так как жила и гостила во Владивостоке наездами.

— Так это Женька Дряхлов! — воскликнула тётя Валя Банных. — Точно — Женька. Я его по ушам узнала. А так… И не признаешь. Давно тебя не было. Вырос-то как!

— Женя⁈ — тётя Фрося Федосеева удивилась. — Какой взрослый! Взрослее моего Славки выглядит. А ведь младше же?

— Младше, тётя Фрося. На три года.

— А! — она махнула рукой. — Не едят ничего. Вот и мелкие.

— Ага, — подумал я. — Славка уже точно слез с гашиша и перешёл на опиаты. Вот и худой.

— Женька Дряхлов? Это ведь ты кусты с сиренью обломал?

— Я, тётя Даша, — кивнул головой я.

— Я вот тебя метлой, — сказала она грозя старческим кулаком и засмеялась дребезжащим смехом.

— Экая у тебя машина! — тётя Валя закивала из стороны в сторону головой. — Волга, что ли новая?

— Да какая «Волга»⁈ — крикнул Андрюшка Федосеев. — Мерседес это! Охренеть! Джон, это ты⁈

Он подошёл ближе, оторвавшись от подъезда.

— Привет! — сказал я, протягивая руку с раскрытой для рукопожатия ладонью. — Славка дома?

Андрей нахмурился и приблизив своё лицо к моему уху тихо сказал:

— Повесился Славка. Схоронили три дня как. Мамка сдвинулась. Вот караулю её. Находит вдруг и кричать начинает. Вон и Танька вышла. С нами пока живёт.

— О, бля!- только и выговорил я.

— Может, помянем?

Андрей с надеждой посмотрел на меня.

— Обязательно помянем, Андрей, но не сегодня. Только с аэропорта. В Хабаре учился. Сейчас приехал к матери. Потом домой.

— А-а-а… Ты же на Семёновскую переехал…

Андрей был младше меня на год. Подошла Татьяна. Она училась в параллельном «б» классе.

— Женя? Привет! Не узнать тебя. Повзрослел. Кооператором заделался? На мерседесах ездишь.

— В Хабаровске на физкультурном учился. Подрабатывал с парнями. Усилки клепали, то сё…

— А! Вы же тогда в новогодний вечер играли. Нас ещё не пускали, а мы с девчонками маски надели и прошли с Танькой Голиковой. Из одиннадцатого дома. Помнишь её? Она тоже университет закончила, в школе учителем будет.

— Танюш, мне к маме надо. Триста лет дома не был. ТЫ, это… Возьми вот эти деньги и передай матери.

Я нырнул во внутренний карман и, достав портмоне, вынул из него сотенную купюру.

— Ни фига себе! — вырвалось у Андрея.

— Не надо, Женя! — неуверенно проговорила Татьяна, но деньги взяла.

— Ты знаешь, что мы со Славкой дружили. Жаль, что меня не было здесь четыре дня назад.

— О! Жека! — воскликнул Семёныч, увидев меня перед дверью. — Привет! Заходи!

Я шагнул в тёмную с улицы прихожую.

— Настя, Женя приехал!

— Мама, это я, — сказал я, ожидая услышать, как в анекдоте: «Нет, сынок, мама — это я».

В зальной двери появилась Анастасия Александровна.

— Включи свет, Евгений Семёнович, — попросила Женькина мать строгим голосом.

— Да, он это! Чего ты? Пусть заходит, в зале и рассмотришь. Неудобно так-то.

— Ничего. Потерпит. Я столько лет терпела.

— О, как! — подумалось мне, и я мысленно хмыкнул. — Момент истины? Да и по барабану. Не примет мамаша, так шагну в сторону и…

Щёлкнул выключатель, до которого Семёныч дотянулся через меня.