Джони, оу-е! Или назад в СССР 2

— А на каком основании? Это не те бумаги, которые можно изъять. Хе-хе-хе…

Следователь недовольно посмотрел на меня.

— Ладно, умник, чем занимался, что не хотел отвлекаться на звонки Чем тарабанил?

Я улыбнулся.

— Это вы через три комнаты и закрытую двойную дверь слышали? — спросил я.

— Не умничай, говорю, и не зли меня, — следователь что-то действительно «окрысился».

— Я просто спрашиваю, — пожал плечами, — потому что я действительно колотил аж на первом этаже, а оттуда на лестничной площадке слышно быть не должно. А если слышно, значит, что-то не так. Надо проверить…

— Евге-е-ни-ий, — угрожающе протянул «следователь».

— Макивару я приколачивал к стене, — сказал я, незаметно косясь на Рамзина.

— Чего-чего?! — нахмурился «следователь». — Что за «макивару»?

— Это такой снаряд, типа мешка боксёрского. По ней японцы бьют руками и ногами.

Следователь и Рамзин переглянулись.

— Покажешь? — спросил последний. — Я увлекаюсь единоборствами, а ты, я понимаю, говоришь о японском каратэ?

— Да, пошли, — небрежно сказал я.

Глава 16

Мы спустились по винтовой лестнице на первый этаж, и подошли к тренировочному снаряду. Рамзин потрогал его, проверив на «отзывчивость». Лыжа пружинила изрядно. Он хмыкнул и покачал головой.

— И как ты с ним работаешь? — спросил он.

— С макиварой? Бью!

— А ну ка, ударь?

Вздохнув, я накрутил бинты и ткнул левым кулаком в обвязанный верёвкой край лыжи. Ткнул без отдёргивания, сдерживая напряжение изогнувшейся деревяшки. Потом ткнул правой рукой и тоже оставил руку распрямлённой. Потом снова левой, правой, левой, правой. Ускорился… Потом стал бить короткими сериями в четыре удара, быстро отдергивая кулаки от возвращающейся на своё место пружины. Бил я без глубокого проникновения, и поэтому возвращать руку успевал.

Получалось неплохо. Все эти месяцы я отрабатывал удары по газетному листу, подвешенному на верёвку, как простынь на прищепки. Верёвки своим пересечением образовывали двойной крест, с квадратом в центре, и использовались мной для отработки, в том числе, нырков и уклонов.

— Хорошая игрушка, — одобрил Рамзин. — Неплохо работаешь руками. А ногой достаёшь? Ты же не просто боксёр?

— А вы не хотите попробовать? — серьёзно спросил я и отшагнул в сторону. — Руками… Хотя… Чего это я вас ограничиваю?

Рамзин подошёл, пристроился и пробил маваси гери правой ногой, попав в верёвочную накладку подушками пальцев, однако, так как бил с проносом тела, вовремя ногу не отдёрнул и не расслабил. Ногу откинуло назад и Рамзин, потеряв равновесие, завалился на пол.

— О, как! — воскликнул следователь. — Огрызается? Хе-хе-хе! Это тебе не беспомощной мешок дубасить… Опасная игрушка.

Рамзин быстро поднялся.

— Ох, чёрт! — Рамзин потёр бедреннй сустав. — Чуть ногу не оторвала твоя макивара.

— Бывает… Вы, если хотите бить с проносом, больше скручивайтесь в тазу, чтобы колено на самом верху опускалось вниз. Тогда можно будет просто развернуться спиной. Давайте, покажу.

Подойдя к макиваре в темпе вальса, я ударил правой ногой боковой круговой удар, но выпрямил ногу только тогда, когда колено уже прошло верхнюю точку и стало опускаться. На самбо мы много играли в рэгби на коленях, и пальцы уже привыкли загибаться вверх, поэтому удар подушками пальцев получился качественным. Макивара от удара дрогнула, вернулась обратно, но моей ступни там уже не было.

— Ловко! Необычный удар! Ты хорошо растянут! Молодец! — похвалил меня Рамзин.

Меня покоробило. Взрослые, я заметил, позволяют себе оценивать детей только по тому, что они взрослые. Хотя сами, того, за что хвалят, не делают.

— А вы давно занимаетесь каратэ? — спросил я, чтобы заполнить паузу.

— Я не только каратэ изучаю. Есть много способов, э-э-э, различного воздействия на, э-э-э, противника. Во Франции, например, есть французский бокс. Он подразумевает удары ногами. Принципы движения одни.

— Не соглашусь, — возразил я, вспомнив, что и по этому поводу мы с ним однажды спорили, но к консенсусу не пришли. — Принципы, может быть и одни, но пути к ним разные и не все проходят этот путь до конца. Вот вы явно решили, что той гибкости, что у вас есть, уже достаточно, чтобы противника поразить. Но вы не правы. Гибкости в единоборствах много не бывает, как и жёсткости. И как соблюсти между ними баланс? Ведь гибкость противоречит жесткости, которую ошибочно принимают за силу.

Рамзин переглянулся со «следователем».

— Я не знал, что он ещё и философ, — замахал тот перед собой руками. — Это ты уж сам с ним разбирайся. Мне он уже вот где…

Гэбэшник показал ребром ладони на своё горло.

— Знаете, что? Мне показать, где вы у меня? — грубо спросил я, нахмурившись и опустив взгляд на свою ширинку…

— Ну… — захлебнулся от гнева следователь. — Да я тебя, щенок…

— А попробуйте. Думаете, у вас получится?

Я стал переминаться с ноги на ногу. Честно говоря, мне очень хотелось, чтобы он на меня напал. Однако Рамзин, положил ладонь на плечо напарнику.

— Вы б лучше извинились, товарищ капитан. Иначе я буду вынужден написать рапорт о том, что вы ломаете мне работу с перспективным, э-э-э, объектом.