Джонни Тремейн

К вечеру, когда мальчики, отобранные Рэбом, молча собрались и заперлись в конторе «Наблюдателя», дождь перестал. Со многими из них Джонни был знаком. Они наряжались, размазывали сажу по лицу, расписывали себя красной краской, нахлобучивали ночные колпаки, втискивались в старые платья, драные куртки и одеяла с прорезями для рук, хихикая и подсмеиваясь друг над другом. Впрочем, Рэб умел утихомирить их одним взглядом. Никто из прохожих, идущих мимо конторы, не должен был догадаться, что в эту минуту чуть ли не двадцать мальчиков наряжаются «индейцами».

Джонни немало повозился над своим костюмом… Он просидел несколько часов, сшивая красное одеяло, которое миссис Лорн дала ему на растерзание, а из старого вязаного колпака, который он намеревался надеть на голову, торчал роскошный пук перьев; он уже хотел облачиться в свой наряд, когда Рэб сказал:

— Обожди!

Затем он разделил мальчишек на три группы. Каждая из них должна была присоединиться к отряду взрослых.

— Вы, — сказал он, обращаясь к одной группе мальчиков, — держитесь отряда, что пойдёт на «Дартмут». Вы — на «Элеонору», а вы пойдёте на «Бивер».

Каждый должен был подойти к командиру своего отряда и сказать вполголоса: «Моя знай твоя» — таков был пароль. Командиров они узнают по белым шейным платкам и красной ниточке вокруг запястья правой руки.

Затем Рэб обратился к Джонни:

— Ты бегаешь быстрее всех. Отправляйся к Старой Южной церкви. Мистер Ротч к тому времени уже вернётся от губернатора, к которому он отправился в последний раз умолять о разрешении отправить суда. Смотри же, Джонни, слушай внимательно, что станет говорить Сэм Адамс. Если Сэм Адамс скажет: «Да поможет господь бог моей отчизне», возвращайся сюда. Все мы тогда снимем наши наряды и тихонечко разойдёмся по домам. Но если он скажет: «Собрание больше ничего не способно сделать для спасения своей отчизны», тотчас выбирайся из толпы и, как только достигнешь Корнхилла, изо всех сил свистни в этот серебряный свисток. Беги сюда, ко мне, со всех ног и свисти не переставая. Я расставлю мальчиков по тёмным закоулкам поближе к церкви, но так, чтобы они могли легко выбраться из толпы. А может быть, мы и сами услышим твой свист.

Всюду вокруг Старой Церкви, на улицах и в самом её здании стояли люди, ожидая возвращения Ротча, в последний раз отправившегося просить губернатора. Таких сборищ Бостон не знал никогда — тут были тысячи тысяч. Протиснуться внутрь не было никакой надежды, однако Джонни, расталкивая толпу, удалось наконец добраться до одного из входов в церковь. Дальше идти было невозможно — пришлось бы шагать по головам. Начинало смеркаться.

Изнутри доносился голос Джозии Куинси: «Я вижу, как катятся тучи и как среди них играет молния, и вот господу богу, что управляет вихрем и направляет бурю, вверяю я свою отчизну…» Слова эти взволновали Джонни, но не их он ждал, да к тому же они принадлежали не Сэму Адамсу. Одно обстоятельство, впрочем, беспокоило Джонни. У Куинси был прекрасный, звучный голос, услышать его было не мудрено, иное дело — Сэм Адамс, который вовсе не обладал ораторским дарованием.

Толпа потеснилась, чтобы пропустить карету.

— Ротч вернулся! Пропустите Ротча!

Мистер Ротч проехал совсем близко от места, где стоял Джонни. У него было детское лицо, и казалось, что он вот-вот заплачет. Очевидно, губернатор и на этот раз не дал согласия. Появление Ротча вызвало такое волнение в толпе, что Джонни не разбирал отдельных голосов. Как же он расслышит слова Сэма Адамса? Он держал свисток в руке, но толпа притиснула его к двери, и он боялся, что не будет в состоянии даже поднести свисток ко рту.

— Тихо! — Это был всё ещё голос Куинси. — Тихо, тихо! Мистер Адамс берёт слово.

Джонни стал крутиться и извиваться, пока не высвободил руку со свистком.

И вдруг наступила тишина. Джонни подумал, что, вероятно, в толпе много таких, как он, жадно ожидающих, что сейчас скажет Адамс. Можно было подумать, что мистер Адамс спокойно принял поражение и просто решил распустить всех, ибо он сказал:

— Собрание больше ничего не способно сделать для спасения своей отчизны.

Джонни издал свист и тотчас услышал со всех концов свистки и крики, военный клич краснокожих и выкрики: «Бостонская гавань будет сегодня чайником!», «Да здравствует Гриффинская пристань!», «Солёный чай!» «Эй, индейцы, топоры хватайте, на пошлину чихайте!»

Джонни боялся одного: как бы всё не закончилось к тому времени, как Рэб со своими помощниками прибудут на пристань. Свистя что есть мочи в свисток, он проталкивался сквозь толпу, пуская в ход кулаки и локти. Все устремились к Гриффинской пристани, а Джонни пытался пробраться на Солёную улицу. Теперь он испугался, как бы не ушли без него. Как знать, может быть, Рэб решил, что ноги и уши у Джонни лучше его рук, и нарочно поручил ему эту работу как наиболее для него подходящую? Джонни толкнул дверь.

Рэб был один. Он держал одеяло, сшитое Джонни, и его нелепый вязаный колпак с перьями.