Джонни Тремейн

— Вот что. Мистер Лорн, типограф… ну, он не конюх, конечно, но он воспитывался в деревне… И потом, его нужно выручить.

— Его ещё не арестовали?

— Он спрятался в пуховой перине. Но не может же он сидеть в ней всё время, пока мы не выгоним англичан из Бостона! Что, если ему перебраться сюда с женой и ребёнком, а вы бы сделали вид, будто он всегда тут работал?

— Почему бы нет? Я буду рада их приютить. Как только «Единорог» отчалит, Цилла, сбегай к Лорнам и скажи, чтобы шли к нам.

Девушка кивнула головой.

— Да пускай прихватит с собой станочек — если только можно его ещё починить, — продолжал Джонни. — Будет потихоньку заниматься своей «крамолой» — дядюшка Лорн без этого не может ведь.

— Ну что ж, укроем и станок. Никто не посмеет искать смутьянов здесь… раз Гейдж обещал…

— Мистер Лорн будет счастлив… Ну, мне пора. Цилла, где же мундир Пампкина?

— Я его спрятала у себя под кроватью. Сейчас принесу.

Миссис Бесси ещё раз покачала головой, но молча — больше спорить она не собиралась.

— Сколько тебе лет, Джонни?

— Шестнадцать.

— И ты себя считаешь взрослым?

Он засмеялся:

— В мирное время я мальчик, в военное — взрослый мужчина.

— Ну что ж, мужчина имеет право рисковать жизнью за свои убеждения. Да поможет тебе бог, мой милый! Но, если тебя убьют, не говори, что я тебя не предупреждала.

— Ладно, не скажу.

Пампкин был немного потолще, чем Джонни. Мундир свободно налез поверх брюк и куртки. Мисисс Бесси заплела ему косу и крепко подвязала её — так причёсывались английские солдаты.

— А ты не можешь мне объяснить, — спросила Цилла, — почему тебе надо отправляться непременно этой ночью?

— Могу. Доктор Уоррен приказал наблюдать за тем, что тут происходит, и доложить ему. Я должен его разыскать и ещё Рэба тоже.

— Рэба?

В голосе у девушки послышался страх.

— Он был с теми, в Лексингтоне. Это случилось на рассвете… Они встали во весь рост… Кое-кто был убит…

— А Рэб?

Джонни ответил не сразу. Он сидел за кухонным столом, и миссис Бесси всё ещё возилась с его волосами. Впервые с тех пор, как Уоррен покинул Бостон, Джонни решился произнести имя Рэба. Он не смел позволить себе думать о нём. Он знал, что если даст себе волю, то уже не сможет думать ни о чем другом. Теперь, после того как он произнёс его имя, в нём поднялись все чувства и страхи, какие в течение дня ему удавалось подавить. Но Джонни спокойно ответил:

— Я непременно его разыщу… Будь же умницей, Цилла, и помогай миссис Бесси.

Он выпрямился, надел блестящую чёрную шляпу с серебряной кокардой и лихо отдал честь. Если прежний хозяин мундира был расстрелян за то, что снял с себя мундир, то его, Джонни, могли расстрелять за то, что он в этот мундир облачился.

В белых рейтузах и красном мундире с голубыми кантами и белыми крестовинами на груди это был уже не Джонни. Теперь он рядовой армии его величества. Он почувствовал себя счастливым и уверенным. А Рэб? Ну конечно же с ним ничего не случилось! Разве такого пуля возьмёт?

Джонни пожал руку миссис Бесси и, почувствовав себя в мундире совсем взрослым, поцеловал Циллу на прощание, вспомнив, как Рэб при нём в воскресенье целовал свою тётушку: пусть видит, что он уже не мальчик! Но Цилла лукаво сказала:

— Совсем как Медж и Гейль!

Джонни спустился с Маячного холма солидной походкой. Чем человек меньше ростом, подумал он, тем он больше важничает. Вместе с тем оттого, что он напустил на себя важность, у него сделалось хорошее настроение. Он почувствовал себя большим. Так вот зачем маленькие важничают!

Интересно, кстати, где теперь сержант Гейль?

XII. Во весь рост

1

Пустынными улочками и закоулками Джонни пробрался к парому в Северном Бостоне. Лодки так и шныряли от берега к берегу. В первую очередь перевозили раненых.

За исключением бостонских врачей, которые сами предложили свои услуги, никого из штатских не подпускали к пристани. Хорошо, что Джонни придумал облачиться в мундир Пампкина. С другой стороны, миссис Бесси тоже была права: янки, напяливший на себя форму английского солдата, мог поплатиться за это жизнью. Избегая мест, освещённых луной или светом факелов, он притаился между складом и дубильной мастерской.

По мундиру он принадлежал к 4-му его величества королевскому полку. Пампкину не хватало роста и дерзости, чтобы быть гренадером, а для стрелковых частей он был недостаточно ловок. Просто пехтура. Солдат 4-го полка, конечно, должен был бы покинуть Бостон утром, с частями Перси, и все эти двенадцать часов топать по грязи, стрелять и подвергаться обстрелу. Вернуться же в Бостон к этому времени он мог бы только в том случае, если бы был ранен. Джонни уже не радовался тому, что на нём такой чистенький мундир: теперь он понимал, что в этом-то и кроется основная опасность для него. Он лёг на пол сарая и стал кататься в грязи. Порвал мундир гвоздём, оторвал пуговицу. Чёрную с серебром шляпу стал топтать ногами, смял и надвинул хорошенько на глаза. Лицо испачкал грязью, поцарапал руку и размазал кровь по щеке. И только после этого вышел к причалу.

Какой-то офицер, который не покидал города, подошёл к нему. Джонни отдал честь.

— Ранен?