Джордано Бруно и герметическая традиция

Одна из самых примечательных черт сцены в Коллеж де Камбре – роль, доставшаяся этому "Rodolphus Calerius", который ведет себя так, будто "вдохновлен" (не в смысле героического энтузиазма) заткнуть Бруно рот. Котен делает приписку, в которой сообщает, что этот "Calerius" в настоящее время "затворился с господином Дю Перроном, оратором и хроникером короля"[41]. Жак Дави Дю Перрон входил в ближайшее окружение короля и читал вызывавшие восхищение проповеди, пронизанные "древним богословием" и религиозным герметизмом, в духовной академии в Венсенне – то есть в одном из тех религиозных сообществ, куда все чаще удалялся Генрих III в эти тяжелые годы[42]. Затворившийся с Дю Перроном "Rodolphus Calerius" – это, видимо, Рауль Кайе, тоже входивший в венсеннскую группу и сочинивший восхищенный сонет на одну из произнесенных там проповедей бесед Дю Перрона:

Quand je t'oy discourir de la Diuinite,
l'admire et ton esprit une grandeur Diuine,
Qui tout le monde embrasse, amp; qui ne se termine
Que par les larges fins de son infinite
L'admire tes discours remplis de verite,
Qui font qu'а l'immortel le mortel s'achemine,
Par les diuers degrez de ceste grand' machine,
Ou tu nous vas guidant а l'immortalite.
Comme l'Ame du monde en ce grand tout enclose
Fait viure, fait sentir, fait mouuoir toute chose:
Tout de mesme ton Ame infuse en ce grand corps,
Void tout ce qui se fait en la terre et en l'onde,
Void les effects des cieux amp; leurs diuers accords:
Puis fait en nos esprits ce que Dieu fait au monde.

[Когда я слышу, как ты рассуждаешь о Божестве,
В твоем уме я восхищаюсь Божественным величием,
Которое обнимает весь мир и которое завершается
Лишь широкими пределами своей бесконечности.
Я восхищаюсь твоими беседами, полными истины,
Которые открывают смертным путь к бессмертному,
По различным ступеням этой великой машины,
По которой ты ведешь нас к бессмертию.
Как Душа мира, заключенная в этой великой вселенной,
Дает жизнь, дает чувства, дает движение всему:
Точно так же и твоя Душа входит в это великое тело,
Видит все, что происходит на земле и в воде,
Видит дела небес и их многоразличные гармонии:
Затем творит в наших умах то, что Бог творит с миром[43]

.]

Дю Перрон изображен здесь как религиозный маг, слившийся воедино с мировой душой. Если против Бруно на диспуте в Камбре выступил автор этого сонета и друг Дю Перрона, то отсюда следует, что выступление его было вдохновлено не Гизами или Лигой, а окружением самого короля. Генрих III отрекается от престола руководителя небесной реформы в созвездии Южной Короны как от места слишком опасного и дает понять своим недругам, что лишает Бруно своего покровительства. В книге "Французские академии шестнадцатого века" я выдвинула предположение, что исходившая из французского посольства деятельность Бруно в Англии могла повредить Генриху, если сведения о ней доходили до Франции, где злобные враги короля непрестанно искали способа подорвать уважение к нему среди его подданных-католиков[44].

По выступлению Кайе Бруно, видимо, понял, что поддержки французского короля, которую он имел – в реальности или в надеждах, – у него больше нет.