Джордано Бруно и герметическая традиция

Говоря об этом не философски, а согласно вере, получаем следующее: мудрость, или сын ума (mens), называется у философов интеллектом, а у богословов – Словом, о котором надлежит веровать, что оно приняло человеческую плоть, но он (Бруно) всегда этого не понимал, сомневался и придерживался этого с неустойчивой верой. Что касается Духа Божия, третьего лица Троицы, то он понимал его согласно пифагорейскому взгляду или в соответствии со словами Соломона: "Spiritus Domini replevit orbem terrarum, et hoc quod continet omnia" ["Дух Господа наполняет вселенную и, как все объемлющий, знает всякое слово"]; или в соответствии со словами Вергилия:

Spiritus intus alit totamque infusa per artus
mens agitat molem…

[Все питает душа, и дух, по членам разлитый,
Движет весь мир…]

Пер. С.Ошерова

Кредо Бруно вроде бы похоже на кредо ренессансного неоплатоника-герметика, но – и в этом-то вся разница между христианским и нехристианским герметиком – Бруно не считает, что интеллект (intellectus) или Сын Божий (Films Dei) герметических текстов относятся ко второму Лицу Троицы, во что верил Лактанций и что показано в изображении Гермеса Трисмегиста на Сиенской мозаике. Его представление о третьем Лице как о душе мира (anima mundi) или как о spiritus intus alit Вергилия – распространенная ренессансная интерпретация. Приведу только один пример: ее подробно излагает епископ (впоследствии кардинал) Жак Дави Дю Перрон в проповеди на праздник Троицы[50].

Свою веру Бруно считает (и уверяет в этом инквизиторов) католической и ортодоксальной в том, что касается Отца или Ума (mens); он признает, что отклоняется от ортодоксии в отношении Сына[51]; а его представление о третьем Лице как о душе мира (anima mundi) было ортодоксальным для многих ренессансных христианских неоплатоников.

Именно отношение к герметическому Сыну Божьему (Filius Dei) как к не совпадающему со вторым Лицом христианской Троицы – ключевая богословская причина, по которой герметизм Бруно становится чисто "египетским", а герметическая египетская религия оказывается не предвосхищающим христианство "древним богословием", а единственной истинной религией.

В числе новых свидетельств в "Кратком изложении" очень важны указания на мнение Бруно о том, что крест – на самом деле священный знак египтян. Сосед по камере донес, что Бруно говорил, будто крест, на котором был распят Христос, имел не ту форму, как у крестов на алтарях, а крест в нынешней форме – это на самом деле знак, изображенный на груди у богини Изиды, а христиане "украли" его у египтян[52]. Отвечая инквизиторам на вопрос относительно этого, Бруно признал, что говорил, что форма креста, на котором был распят Христос, отличается от обычных "изображений", и добавил следующие важные слова:

Я излагал то, что, мне кажется, прочитал у Марсилио Фичино. А именно, что значение этого символа ("carattere", то есть креста) и преклонение перед ним восходят к эпохе гораздо более древней, чем время воплощения Господа нашего. Крест почитался со времен, когда процветала религия египтян, примерно во времена Моисея. Знак креста запечатлен на груди Сераписа. Планеты и их влияния… тогда имеют больше силы и основания, когда вначале имеются главные знаки, где планеты пересекают эклиптику или зодиак под прямым углом, от чего из двух таким образом пересекающихся кругов получается форма этого знака (то есть креста)…"[53]

У Фичино в "Стяжании жизни с небес"[54] действительно есть такой пассаж – он объясняет, что форма креста есть форма, способная улавливать влияния светил; и что он был изображен на груди Сераписа. Но Фичино полагает, что египтяне почитали крест не только как свидетельство "звездных даров", но и как предвестие явления Христа.