Джордано Бруно и герметическая традиция

На этих семи-восьми начальных страницах диалога "О тенях идей", написанного в Париже перед поездкой в Англию, уже набросана та схема, по которой будут строиться написанные в Англии диалоги, – и в том, что касается системы персонажей, и в том, что касается образного ряда. В изданных в Англии диалогах излагающий новую коперниканскую философию мудрец носит имя Филотео или Теофило и воплощает самого Ноланца; у него есть и восторженные ученики, и придирчивые оппоненты, критикующие его педанты. И преобладающий образный ряд изданных в Англии диалогов тоже здесь присутствует – восходящее солнце таинственного откровения (которое соответствует "коперниковской" естественной философии), создания света и создания тьмы, выступающие соответственно в защиту и против откровения – точно так же, как педанты со своими антисолярными свойствами выступают против мудрецов.

И из диалога в "Тенях идей" ясно, что наставник Филотима – а следовательно, и наставник для Филотео, или Теофило, то есть для Ноланца, для Джордано Бруно, – это Гермес Трисмегист. Книгу о новом искусстве и новой философии вручает Филотиму Гермес; а это книга "О тенях идей" Джордано Бруно, которая на самом деле написана Гермесом – то есть это книга о магии, о самой могущественной солнечной магии. Аллюзия на Плач из "Асклепия", где сказано, что в последние, дурные времена религия египтян будет запрещена указами[12], соотносит это новое герметическое откровение, доверенное Джордано Бруно, с египетской религией – религией разума, или ума, несводимой к культу видимого солнца. Согласно августиновскому толкованию Плача, запрещали эту религию законами христиане, чья более чистая вера вытеснила египетскую. А согласно Бруно, ложные христианские "Меркурии" подавили более высокую веру египтян – перед нами антихристианская интерпретация герметизма, многочисленные примеры которой из сочинений Бруно будут приведены позже.

Со всем уважением к предостережению Мерлина и не надеясь, что имеем право причислить себя к солнечным животным или птицам, попробуем все-таки проникнуть поглубже в таинственные Тени идей.

Книга построена по тридцаткам. Сначала идут тридцать коротких параграфов, или глав, об intentiones (устремлениях) – то есть о поисках божественного света посредством устремления воли к его теням или отражениям[13]. Здесь есть несколько отсылок к кабалистам и к образности Песни Песней Соломона. В качестве иллюстрации приведено колесо, разделенное на тридцать обозначенных буквами секторов, с солнцем в центре[14]. Все "устремления" направлены к солнцу – не только к видимому светилу, но и к божественному разуму, образом которого солнце является. Колесо с буквами, безусловно, является луллистским элементом и соответствует принципу Луллия класть в основу искусства атрибуты Божества, обозначенные буквами. Возможно, есть здесь связь и с теми лекциями о "тридцати атрибутах Божества", которые Бруно читал в Париже и текста которых у нас нет[15].

Затем идут тридцать коротких глав о "понятиях идей"[16]; здесь перед нами расплывчатый неоплатонизм, с несколькими упоминаниями Плотина. Но в первую очередь, хотя и без прямых цитат, Бруно имеет в виду "Стяжание жизни с небес" Фичино. По сути, он намекает здесь – хотя и очень неясно – на "плотинизацию" небесных образов у Фичино и готовит читателя к спискам этих образов, на которых основана магическая система памяти.

Эти списки занимают значительную часть книги[17]. Они разбиты на тридцать групп, каждая из которых вмещает пять образов, что дает в итоге сто пятьдесят образов.

Сначала идут образы тридцати шести деканов и первым, разумеется,

восходит в первом лице Овна темный человек огромного роста с горящими глазами, гневным лицом и облаченный в белое одеяние[18].

Бесстрашный Бруно без колебаний запечатлевает в памяти образы египетских демонов деканов. Как указал Э.Гарэн[19], этот список, приписанный Тевкру Вавилонянину, Бруно почти целиком заимствовал из "Тайной философии" Корнелия Агриппы[20].

Затем идут сорок девять планетных образов, по семь на каждую планету. Например:

Первый образ Сатурна. Человек с оленьей головой, на драконе, с совой, пожирак› щей змею у него в правой руке[21].