Джордж Байрон. Его жизнь и литературная деятельность

Во время своего пребывания в Генуе великий поэт написал последние произведения. Это были: XII—XVI главы «Дон-Жуана», сатира «Медный век» и прекрасный поэтический рассказ «Остров». Великая сатира Байрона «Дон-Жуан» осталась незаконченной. Первые части ее, написанные еще в Венеции, при своем появлении были встречены, подобно большинству других произведений поэта, восторженными аплодисментами одних и неистовыми проклятиями других. Гёте назвал это произведение «безгранично-гениальным созданием с ненавистью к людям, доходящей до самой суровой свирепости, с любовью к людям, доходящей до глубины самой нежной привязанности». Он считал, однако, «Дон-Жуана» в то же время и самой безнравственной поэмой, какая когда-либо была написана. В последнем с ним была согласна большая часть тогдашних английских критиков. «Британский журнал» заявил, что «лорд Байрон унизил себя этим произведением»; журнал «Лондон» считал эту поэму «сатирой на благопристойность»; «Эдинбургский ежемесячник» смотрел на это произведение как на «печальное явление», а журнал «Эклектик» – как на «оскорбительный вызов, достойный презрения». Знаменитый английский критик того времени лорд Джеффри находил в «Дон-Жуане» «тенденцию к разрушению всякой веры в реальность добродетели», а другой критик, д-р Боткине, называл это произведение «Одиссеей безнравственности». В то же самое время Шелли был в восторге от этой сатиры, а Вальтер Скотт находил, что она «по разнообразию своего содержания не уступает даже произведениям Шекспира». Самые лучшие главы в «Дон-Жуане» – это последние, где поэт изобразил хорошо знакомую ему жизнь высшего английского общества; самые слабые – это VII—X главы, где он говорит о России, которую очень мало знал.

В начале апреля 1823 года Байрон получил письмо из Лондона от созданного там английского комитета помощи грекам в их борьбе за освобождение от турецкого владычества. В этом письме поэта извещали о том, что его заочно выбрали членом комитета, и выражали надежду, что он не откажется содействовать делу освобождения Греции. На это Байрон немедленно ответил следующее: "…Не могу вам выразить, до какой степени глубоко мое сочувствие этому делу; если бы я не надеялся быть свидетелем освобождения Италии, то давно бы уже отправился, с тем чтобы делать то, что мне по силам, в страну, на одно посещение которой я смотрю как на честь». После некоторых переговоров с лондонским комитетом Байрон решил отправиться в Грецию и стал энергично готовиться к отъезду.

Байрон в 1823 году. Эскиз графа Д’Орсэ.

13 июля 1823 года великий поэт покинул навсегда Италию после почти шестилетнего пребывания в ней и отправился на собственном корабле «Геркулес» в страну, где ему вскоре суждено было преждевременно умереть.

Глава VII. В греции. Смерть

«Если я проживу еще десять лет, – писал Байрон в 1822 году Томасу Муру, – ты увидишь, что не все еще кончено со мной. Я не говорю о литературе, потому что это пустяки, и, как бы это ни показалось тебе странным, я думаю, что не в ней мое призвание. Ты увидишь, что я еще когда-нибудь совершу нечто такое, что „подобно сотворению мира будет приводить в недоумение философов всех времен“. Но я сомневаюсь, чтобы мой организм выдержал еще долго». Байрон не раз выражал мнение, что «человек должен делать для общества больше, чем только писать стихи», и он сам поступал согласно этому своему мнению. Когда, после удачной вначале революции в Неаполе, равеннские патриоты стали готовить восстание в Папской области, «для того чтобы загородить австрийским войскам дорогу в южную Италию, Байрон всей душой был на стороне этого движения и содействовал ему всем чем мог. В его доме собирались ежедневно вожди карбонариев; он вооружал за свой счет всех заговорщиков, и даже сам стал во главе одной из таких групп. Он горел желанием видеть Италию освобожденной и готов был пожертвовать всем для достижения этой цели. „Неважно, – писал он одному из своих друзей в самый разгар волнений на Апеннинском полуострове, – кто или что должно быть принесено в жертву, если только Италия может быть освобождена. Это великое дело, это сама поэзия политики: вы только подумайте, что значит свободная Италия!“