Джордж Лукас. Путь Джедая

Несмотря на все усилия сохранить приличия, они иногда ругались прямо перед командой. Бартон вспоминал, как однажды днем горбился за монтажным столом, и Марша сказала Джорджу, что хочет перемонтировать сцену, которую Бартон только что закончил. «Ты можешь сделать ее по-другому, – отрезал Лукас, – но не сделаешь ее лучше»[1123]. Марша устала от такого унижения. «Мне всегда казалось, что мои навыки важны, – говорила она позднее. – Я более эмоциональный человек, который живет сердцем, а Джордж более интеллектуальный и визуал, и я всегда верила, что уравновешиваю его. Но Джордж никогда этого не признавал. Он презирал мою критику, считал, что я просто хочу принизить его. В его представлении я всегда оставалась глупой девочкой из Долины. Он не верил в мой ум, в мой талант и никогда не ценил меня»[1124].

Лукас скандалил не только с Маршей; все в команде считали, что он стал раздражительным и заводится с полоборота. Однажды вечером Лукас особенно разозлился из-за фразы Данэма о том, что в нынешнем монтаже судьба Вейдера неясна. «Мы просто оставляем его там [на Звезде Смерти] и больше не видим, – сказал Данэм Лукасу. – Он взорвался в Звезде Смерти? Или Люк забрал его с собой? Или случилось что-то еще?» Казанян тоже забеспокоился – а поймут ли зрители, что Вейдер правда погиб? «Джордж очень вспылил, – вспоминал Данэм. – С ним редко такое бывает, и это значит, что его явно задели за живое. Я сказал: “Ладно, прости, что спросил”»[1125]. Но Лукас понимал, что Данэм и Казанян правы; Марка Хэмилла и вспомогательную съемочную группу призвали на ранчо Скайуокер, чтобы отснять новую сцену, в которой Люк зажигает погребальный костер Вейдера.

Позже, вспоминая то время, Лукас говорил, что вел себя очень раздражительно и угрюмо. «Я пытался завершить фильм и одновременно переживал развод, – сказал он. – Старался сдержать эмоции и все же доделать этот фильм, но было очень-очень сложно. Мне едва хватало сил даже на то, чтобы встать с постели и выйти на работу. Я тонул в депрессии»[1126]. Однажды в конце ноября 1982-го, в день, который сотрудники ILM позже назвали «черной пятницей», Лукас частично отправил на переделку и частично совсем не принял почти сто кадров со спецэффектами. «Весь материал просто отправился в мусор, – жаловался Кен Ралстон, – нам даже нельзя было использовать его для других кадров. Ужасно». Лукас просто закатил глаза: у него не было времени на плакс. «Когда они кричат, – отметил он, – сразу понятно, настоящий это крик или просто скулеж»[1127].

Так что ILM нужно было поторопиться, чтобы завершить спецэффекты к февралю 1983-го – задача казалась почти невыполнимой. Марша, которая все еще монтировала фильм в «Спрокет» рядом с ними, была так обеспокоена судьбой сотрудников ILM, что вся в слезах отвела в сторону менеджера Тома Смита. «Ее тревожило, что мы не понимаем, насколько серьезны сроки, – вспоминал Смит, – из-за этого она не могла спать по ночам». Лукас в это не поверил. «Она расплакалась? Скорее всего это не имело отношения к фильму», – бросил он с пренебрежением[1128].

ILM добавила дополнительные смены, так что производство шло почти без перерывов в течение суток, а Лукас приходил каждый день в 8:45, чтобы лично все проверить. Он просматривал материал в уютном кинозале – для него всегда оставляли место в центре во втором ряду, – говорил, что одобряет, а что нет, а затем бежал в «Спрокет», чтобы узнать, как Бен Бертт продвигается со звуком. Или же слонялся вокруг Данэма, пока тот вставлял кадры со спецэффектами. Надвигающийся дедлайн не давал возможности качественно доделать и спецэффекты, и монтаж; Лукас знал, что одобряет у ILM те спецэффекты, которые недотягивают до их обычного уровня, а в «Спрокет» скрежетал зубами от отчаяния из-за битвы в яме с сарлакком – в этом эпизоде было больше исправлений, чем в любой другой сцене. Лукаса особенно раздражал персонаж Бобы Фетта. «Не знаю, связано ли это с тем, как все сняли, но Боба недотягивал до стандартов Джорджа», – сказал Данэм. У Лукаса лопнуло терпение. Ради экономии времени и из-за общих проблем Бобу Фетта ждала одна из самых разочаровывающих кончин в истории кино.

«Бросьте его в яму», – вздохнул Лукас[1129].

Работа над «Джедаем» продолжалась весь 1982 год. Скорее всего Марша ничуть не удивилась, узнав, что ее муж – несмотря на постоянные заявления о том, что теперь у него в приоритете семья, – начал еще один фильм, на этот раз бросившись в распахнутые объятия Индианы Джонса. После огромного успеха «В поисках утраченного ковчега» начались разговоры о неизбежном продолжении. Лукас решил сам написать синопсис под названием «Индиана Джонс и Храм погибели»; он завершил черновик на двадцати страницах к маю 1982 года, как раз к окончанию съемок «Джедая» в Лондоне.