Джош

Огромный кувшин с голубыми цветами на боку начал вырисовываться в сознании Джоша все яснее, отчетливее и все огромнее, все неправдоподобнее. Вокруг в полумгле выстраивались парадом разные завитки и шишечки и непонятные черты обстановки, Прадедушка Плаумен в немыслимом облачении качался в воздухе, похожий на гигантского короля бубен из небывалой карточной колоды. И звон в поднебесье, музыка сфер: треньк, треньк! Хрустальные подвески, много-много хрустальных подвесков, они трепещут, точно стрекозы, застрявшие в паутине, и кружатся, сталкиваясь и звеня. Это высоко-высоко, пурпурная и устрашающая, роняя стрелы света, висит последняя на земле хрустальная люстра, каких уже давно не бывает. А еще выше, на потолке над нею, - розы: цветки, шипы, листья - розовая алебастровая лепнина.

Джош, подавленный всем этим величием, окончательно приходит в себя, его ранят алые, пурпурные и розовые блики, и колючая желтизна, и вся эта дикая и какая-то зловредная мебель. Господи, где же это он спал? Где это он проснулся? Нет, правда, Джош, чудо еще, что ты живой.

Он пробует присесть, но только глубже проваливается в, пуховики, в животе у него мучительно пусто и в то же время неприятно полно, там что-то неприлично, унизительно булькает. Джош, тебе, кажется, понадобится ванная комната. Интересно, где она? У тебя там назревает срочное дело.

Осторожно, ощупью, спустил ноги через край кровати, необъятное атласное одеяло тоже соскальзывает вместе с ним, нащупываешь, нащупываешь ногой пол нет его, хочешь верь, хочешь не верь, нет пола, и летишь в пропасть, падая коленями в пуховые ромбы. Что это - кровать или эшафот? Сразу и не ответишь.

Отдуваясь и разгребая руками пуховые груды, вываливаешься из кровати, а потом в коридор, по пути больно ударяясь плечом о косяк приоткрытой двери. И, громко крякнув, с размаху останавливаешься.

Джош остановился у стены, нахохлившись, съежившись от боли, на минуту даже забыл, зачем шел.

Надо же, как у него все неудачно получилось. Приехал, называется. Отыскался, наконец, один Плаумен - заведомый придурок, стихи, видите ли, пишет (подходящее ли дело?) и от холодной воды покрывается гусиной кожей. Такой, которого надо откармливать рыбьим жиром и морковью. Неполноценный экземпляр, ходить не умеет - обо все спотыкается, а спать ложится прямо одетый, как в дорогу.

Да, да, Джош Плаумен, ты одет, как в дорогу. Мама! До чего же все помялось! Пощупал, где галстук? Галстук она сняла. А ботинки? Ботинок на ногах нет. Заглянул обратно в комнату: чемодана не видно. Это уж точно, мам, если где-то что-то не так, без меня не обойдется.

А ночь, между прочим, прошла. И добрая половина дня, кажется, тоже. Снаружи солнце сияет вовсю и просачивается в коридор сквозь разноцветные стекла по бокам парадной двери, страшноватые такие щели, и сквозь них проливаются на пол синие, зеленые и кроваво-красные лужи света, так и хочется вытереть их тряпкой, дочиста, досуха.

Надо же, человек проспал всю ночь одетый. Как это ты умудрился, Джош? Очень просто. И не поужинал даже. А она, наверно, стряпала вчера весь день. Только прикоснулся к подушке - и меня нету.

Лежал на кровати, как бревно бесчувственное, бедная старушка надсаживалась, переворачивала его, расстегивала ему рубашку, распускала галстук, расшнуровывала грязные ботинки. Хорошо, что вы этим ограничились, тетя Клара, хорошо и для вас, и для меня. У меня ведь есть своя мужская гордость. Если бы вы стянули с меня еще и штаны, уж я бы с вами поговорил. Я бы погонял вас по улицам, размахивая этой вашей люстрой. А чемодан куда вы дели? В шкаф спрятали? Надеюсь, не открывая?

Где у вас ванная, тетя Клара? Где-то же она должна быть. В которую дверь толкнуться? У нас мама, например, повесила табличку: "Это - здесь". Очень даже удобно.

Большая экономия времени, когда гости приходят.

Все двери закрыты, и все одинаковые. Это-то и неприятно, тетя Клара. Распахнешь не ту дверь, и вы же со страху выскочите из постели.

Взялся за круглую дверную ручку, рубиново-красный шар, тихонько повернул, просунул голову в образовавшуюся узкую щель. Просторная комната, длинный стол, спокойно усядутся десять толстых Плауменов, десять кресел придвинуты к столу, три прадедушкиных портрета по стенам. Больше ничего разглядеть не успел. Не до того сейчас.

Дальше на цыпочках кое-как проскользнул сквозь щекотную портьеру и вошел в заднюю прихожую. Прямо перед ним - тетя Клара. Стоит в белом чепце набекрень и в лиловом, представьте себе, халате до пят и держит за ручку большую кружку чаю с молоком - из такой кружищи только лошадей поить.

- Доброе утро, Джошуа.

Вот так наряд! Последний писк моды для ведьм и колдунов.

- Ну, учить тебя спать мне не придется. Это у тебя самого получается превосходно.

Джош болезненно ухмыляется. На большее он сейчас не способен.

- Уже половина девятого, мой мальчик. Ты проспал целых двенадцать часов.

Джош, страдая, смотрит на кружку с чаем.

- Да, Джошуа, это - тебе. Кружка отличного горячего чая. Я полагала, что он поможет тебе проснуться. Но лучше заходи в кухню, позавтракаем вместе.