Джозеф Антон. Мемуары

Индийская земля полнилась слухами о его приезде в страну. Две исламские организации клятвенно пообещали устроить заваруху. Когда он, ужиная в Солане в ресторане “Химани”, уплетал китайскую еду в пряном индийском варианте, его увидел репортер телеканала “Дурдаршан” по фамилии Агнихотри, отдыхавший там с семьей. Мигом в ресторане появился репортер местной газеты и задал несколько доброжелательных вопросов. Ничто из произошедшего не было таким уж неожиданным, но из-за этих двух случайных встреч нервозность полицейских достигла новых высот и переросла в полномасштабный скандал. Когда они вернулись на Анис-виллу, Виджаю позвонил из Дели на сотовый телефон полицейский чин по имени Кульбир Кришан. Из-за этого звонка Виджай впервые за все годы их дружбы потерял самообладание. Чуть ли не дрожа, он сказал:

– Нас обвиняют в том, что мы позвали этих журналистов в ресторан. Этот человек говорит, что мы повели себя не по-джентльменски, нарушили слово, что мы – можешь себе представить? – “вели неуместные речи”. А под конец он заявил: “Завтра в Дели ожидаются беспорядки, и, если мы начнем стрелять в толпу и будут жертвы, кровь падет на ваши головы”.

Он пришел в ужас. Дело шло о жизни и смерти. Если полиция Дели готова убивать и только ждет повода, ее надо остановить, пока не поздно. Не время рассусоливать. На глазах у изумленного Зафара он нарочно обрушился на честного беднягу Акшея Кумара, которого винить было совершенно не в чем. Если, сказал он, Кульбир Кришан немедленно снова не выйдет на связь, не извинится перед Виджаем персонально и не даст заверения, что полиция не намерена завтра никого убивать, он потребует прямо сейчас, ночью, отвезти его обратно в Нью-Дели, где он с рассвета будет дожидаться премьер-министра Ваджпаи у дверей его кабинета, чтобы попросить его разобраться с проблемой лично. В результате этой словесной бомбардировки Кульбир позвонил-таки еще раз, посетовал на “недопонимание” и пообещал, что ни стрельбы, ни жертв не будет. Под конец он произнес запоминающуюся фразу: “Если я говорил вне контекста, то прошу меня извинить”.

Он разразился смехом из-за полнейшей нелепости этой формулировки и дал отбой. Но спал он неважно. Значение его поездки в Индию будет определяться тем, как пройдут следующие два дня, и хотя он надеялся и верил, что полицейские нервничали зря, полной гарантии не было. Дели – их город, думалось ему, а он – этакий Рип ван Винкль.

Назавтра в половине первого дня они вернулись в Дели, и у него произошел разговор наедине с Р. С. Гуптой – специальным помощником комиссара, ведавшим безопасностью всего города, человеком спокойным и волевым. Гупта нарисовал мрачную картину. Мусульманский политик Шоа-иб Икбал решил отправиться на пятничную полуденную молитву в мечеть Джума Масджид и там попросить у имама Бухари помощи в организации демонстрации против него и против индийского правительства, впустившего его в страну. Участников может быть так много, что весь город окажется парализован. “Мы ведем с ними переговоры, – сказал Гупта, – добиваемся, чтобы демонстрантов было поменьше и все прошло мирно. Может быть, мы в этом преуспеем”. После двух часов напряженнейшего ожидания, когда он фактически был под арестом – “Сэр, просим вас, никаких передвижений”, – пришли хорошие новости. В шествии участвовало менее двухсот человек – а двести участников в Индии – это, можно сказать, меньше нуля, – и никаких столкновений не было. Кошмарный сценарий не реализовался. “К счастью, – сказал мистер Гупта, – мы смогли справиться с ситуацией”.

Что произошло на самом деле? Трактовка событий органами безопасности всегда впечатляюща и нередко убедительна, но это всего лишь одна из версий. Повсюду в мире органы безопасности норовят представить себя в выгодном свете. Если бы были массовые демонстрации, они сказали бы: “Вот видите, мы не напрасно беспокоились”. Но шествие оказалось малочисленным; поэтому: “Мы, благодаря своей прозорливости и профессионализму, сумели предотвратить беспорядки”. Может быть, и так, подумал он. Но не исключено, что на самом деле для огромного большинства индийских мусульман конфликт из-за “Шайтанских аятов” был старой, полузабытой историей и никакие заявления политика и имама (оба они произнесли громовые, воинственные речи) не могли заставить людские массы выйти на улицу. Что, к нам в город приехал писатель, его на ужин пригласили? Как его фамилия? Рушди? Ну и что? Такого взгляда, анализируя события дня, придерживалась почти вся индийская пресса. Сообщали о небольшой демонстрации, но отмечали при этом, что ее организаторы преследовали свои личные политические цели. В головах у людей один сценарий уступал место другому. Предрекавшейся катастрофы – беспорядков, убийств – не случилось. То, что произошло вместо нее, было необычайно и взволновало их с Зафаром до глубины души. Не насилие вспыхнуло в городе, а радость.