Джубал Сэкетт

— До прибытия в Америку мой отец никогда не слышал о начи. Англичане, живущие недалеко от Плимута, ничего не слышали о начи. Даже не все индейцы знают о начи, однако начи — значительный народ. Ни один человек не может знать обо всех народах. Ни один человек не знает все страны. Насколько нам известно, я — первый из моего народа, кто пришел на эту далекую землю, и, возможно, никто из моего народа никогда не узнает, что я пришел сюда и что я встретил тебя.

Она молчала, потом подняла на меня глаза:

— Это важно, что ты встретил меня?

— Для меня — да, — я сам удивился своим словам, — для них, вероятно, нет.

Она отвела взгляд в сторону, потом произнесла:

— Я — Солнце.

— А я — нет.

Она покачала головой:

— Нет, я думаю, ты тоже, должно быть, Солнце. Просто ты из другого племени, другой страны.

— Могу быть и низшим, — улыбнулся я. — Какое значение имеют имена или названия?

— В вашей стране есть Солнца?

— Их называют членами королевской семьи. Еще у нас, как и у вас, есть другой класс, его называют титулованным дворянством, и у нас тоже есть свои благородные люди.

— А ты?

— В нашей стране есть еще один класс, его называют «йомены», мой отец из этого класса. Говорят, что среди моих предков были благородные люди, но мой отец не придавал этому никакого значения. Он судил каждого человека по его достоинствам, а не по его предкам.

Мы вернулись каждый в свою пещеру, и в этот день ограничили наше передвижение, опасаясь, что разведчики, которых мы видели, снова придут. Мы не хотели больше оставлять следов на снегу. Но я уже наметил план дальнейших действий. Во время следующего сильного снегопада мы уйдем в холмы. Нам нужен большой снегопад, чтобы скрыть следы. А до этого придется посидеть в пещерах.

У нас скопилось много оленьих шкур, одни грубо обработаны, другие выделаны отлично. Одну из самых красивых я углядел у начи и хотел совершить обмен. Но когда он узнал, что я намерен подарить ее Ичакоми, индеец отдал ее мне просто так.

Рисовать карту по памяти непросто, но Саким был хорошим учителем, и я старался изо всех сил, используя все пространство оленьей шкуры. Что Ичакоми отличает высокий интеллект, я понял сразу, но тот, кто собирается заняться обучением, должен учитывать имеющиеся у его ученика знания, а мир Ичакоми ограничивался всего двумя-тремястами милями вокруг ее деревни да слухами.

Она видела Мексиканский залив, но знала только то, что это большое водное пространство. Некоторые представители ее народа посещали Кубу и даже Ямайку. Давным-давно они торговали с Юкатаном, но об этом сохранились смутные воспоминания как о времени до прихода испанцев. Ни'квана был одним из тех, кто в последний раз посетил Юкатан. Они встретились там с испанцами и ретировались.

Если не ошибаюсь, переход моего отца через Атлантический океан длился шестьдесят два дня. Могла ли Ичакоми представить себе такое водное пространство? Я рассказывал ей о различных странах, больших городах, морских и речных судах.

Мы имели достаточно пищи и топлива и потому могли не выходить за пределы пещеры, чтобы не привлекать внимания врагов.

После того нежданного визита кто-то теперь всегда стоял на страже. Чаще других — я, иногда Кеокотаа или начи. К счастью, никто не появлялся. Шел небольшой, очень легкий снег. Сидя в пещере у костра, я начал рисовать карту.

Давным-давно, когда мы с братьями были мальчишками, Саким заставлял каждого из нас рисовать карту мира и объяснял все так, как сам знал. А поскольку Саким исповедовал ислам, в центр мира он ставил Мекку, в которую со всех концов света стекались паломники.

Только за последний век Европа узнала о многих странах и верованиях, существующих в самых отдаленных уголках земного шара. И представление о нашей планете во многом изменилось.

Прервав свое занятие, чтобы подбросить топлива в затухающий костер, я огляделся и увидел, что все спят. Несколько мужчин начи перешли в нашу пещеру, чтобы было свободнее Ичакоми и ее женщинам.

Ночь стояла тихая, иногда только слышалось потрескивание дров в костре или шипение сырого полена.

Зачем я взялся за это? Почему рисовал карту мира для индейской девушки, которая никогда не увидит его, да, вероятно, и не хочет знать о нем?

Разве мне убедить Ичакоми, даже с помощью моей карты, что мир огромен? И хорошо ли для нее знать это? Пока она — центр своего мира, а теперь обнаружит, что он до смешного мал. Захочет ли она принять его таким? Хотел ли этого я?

Был момент, когда я чуть не бросил свою карту в огонь, но сама по себе работа уже захватила меня, и мне не терпелось завершить ее. Предположим, когда-нибудь я стану отцом. Разве я не сочту своим долгом объяснить сыну или дочери, в каком мире они живут?

Я раздраженно покачал головой. Что за глупая мысль! Я не собирался обзаводиться семьей, не собирался жениться. Когда придет весна, я уйду далеко в горы. Есть на свете еще столько всего, что я должен увидеть.