Джуд неудачник

Эту карточку он нарочно снял и дал вставить деревенскому мастеру в кленовую рамочку в подарок для Арабеллы и торжественно преподнес ей в день их свадьбы. На задней стороне еще видна была надпись: «От Джуда Арабелле», с означением даты. Она, вероятно, выбросила этот портрет вместе с другими вещами на аукцион.

Скупщик заметил, что Джуд смотрит на карточку, и, не подозревая что это его портрет, он, указывая на новую кучу, объяснил, что это лишь небольшая часть той коллекции, которая осталась за ним на торгах в одном коттедже по дороге в Меригрин. «Рамочка очень пригодная, если вынуть эту карточку. Вы можете иметь ее всего за шиллинг», – говорил он.

Окончательная утрата его женою всякого нежного чувства к нему, что подтверждалось между прочим и продажей подаренного портрета, была последним толчком, не достававшим для истреблепия в нем всякого хорошего чувства к жене. Заплатив шиллинг, он взял карточку и дома сжег ее вместе с рамкой.

Дня через два или три после этого, Джуд услышал, что Арабелла уехала с своими родителями. Он посылал сказать ей, что готов зайти проститься, но она сухо ответила, что лучше обойтись без этих нежностей, раз она решилась разойтись с ним, что, пожалуй, было и справедливо. На другой день после её отъезда, окончив дневную работу, он вышел, после ужина, в звездную ночь, пройтись по слишком знакомой дороге по направлению к нагорью, где он испытал самые памятные треволнения в своей жизни. Жизнь теперь снова принадлежала ему.

Он не мог разобраться в своих воспоминаниях. На этой старой дороге ему казалось, что он все такой же мальчик, каким он был, когда фантазировал на вершине этого самого холма, впервые увлеченный неудержимым стремлением к Кристминстеру и образованию.

– Теперь я мужчина, – подумал он. – Я женат. Даже более: я настолько возмужал, что, разочаровавшись в жене, разлюбил ее, поссорился и разошелся с него.

Тут он заметив, что стоит недалеко от того места, где, как говорили, расстались его отец и мать.

Немного подальше, с вершины, казалось, был виден Кристиминстер, или то, что он принимал за этот город. Мильный камень, как и тогда, стоял у самого края дороги. Джуд подошел к нему и сейчас же вспомнил, что однажды на пути домой он с гордостью вырезал острым новым резцом на задней стороне этого камня надпись, в которой он выразил свои стремления. Это было еще в первую неделю его ученичества, прежде встречи с недостойной девушкой, разрушившей все его планы. Он не ожидал, что написанное им тогда еще можно быстро разобрать. При свете спички он соскоблил вырезанную когда-то с таким энтузиазмом надпись: «Туда! Д. Ф.» и изображенную тут же руку, указывавшую по направлению к Кристминстеру.

Вид этого камня с сохранившеюся надписью, прикрытой травой и крапивой, зажег в его душе искру прежнего огня. Теперь несомненно его целью должно быть движение вперед чрез все препятствия – лишь бы уйти от угнетающей скорби, от позорных воспоминаний! Вепе agere et laetari – делать добро весело – это знакомое ему изречение Спинозы могло теперь быть и его собственным девизом.

Еще он мог вступить в борьбу со своей судьбой и последовать своему первоначальному призванию.

Пройдя еще несколько по пути к городу, он увидал его отблеск в северо-восточной стороне горизонта. Там действительно виднелось слабое сияние и какой-то легкий туман, сквозь который только и можно было видеть оком веры. Но для него было довольно и этого. Он отправится в Кристминстер, как только кончится срок его ученичества.

Джуд возвратился в свою комнатку в лучшем настроении и прочитал молитвы на сон грядущий.

Часть II Кристминстер

«Кроме своей души у него нет звезды».

Свинберн.

«Соседство послужило первою ступенью знакомства;

Время создало любовь».

Овидий.

I

Впродолжение трех лет после женитьбы и крушения не удавшейся супружеской жизни с Арабеллой, Джуд мужественно выносил свое долгое и трудное испытание. Теперь, окончательно порвав с прошлым, он шел в город Кристминстер.

И так он развязался наконец с Меригрином и Ольфредстоном; покончил с ученичеством и, с инструментом за плечами, предпринял новый шаг, к которому, за исключением перерыва, внесенного в его трудовую жизнь Арабеллой, он стремился целых десять лет.

Джуд был теперь бравым молодым человеком с серьезным и симпатичным лицом. Смуглый, с темными живыми глазами, он носил коротко подстриженную черную бородку, довольно солидную для его возраста; она, вместе с густой шапкой кудрявых волос на голове, доставляла ему много хлопот расчесыванием и смыванием каменной пыли, оседавшей при работе. Его ловкость в каменотесном деле, приобретенная в маленьком городке, сделала его мастером на все руки, так как в его ремесло входило тесание монументных плит, лепка барельефов при ремонте церквей и всякого рода резьба. В большом городе он, вероятно, специализировался-бы и вышел формовщиком или рещиком, а то, быть может, и «скульптором».