Джуд незаметный

…Я ни знать не могу,
Как удар поразит, наносимый мужчинам,
Ни открыть слишком много тебе, о жена!

Они чинно прошли вдоль нефа к решетке перед алтарем, в молчанье постояли перед ним, повернулись и прошли вдоль нефа обратно, по-прежнему рука об руку, совсем как новобрачные. От этой двусмысленной шутки, от начала до конца придуманной Сью, Джуд едва не потерял самообладание.

— Обожаю такие проделки, — сказала она воркующим голосом любителя острых ощущений, и было ясно, что она говорит это совершенно искренне.

— Знаю, знаю! — откликнулся Джуд.

— Мне это интересно потому, что до меня, быть может, никто не проделывал ничего подобного. Часа через два я вот так же пройду по церкви с моим мужем, не правда ли?

— Сущая правда!

— А когда ты женился, тоже так было?

— Боже мой, Сью! Не будь такой безжалостной!.. Ах, прости, дорогая, я не то хотел сказать!

— Ну вот, ты и рассердился! — с раскаянием сказала она, моргая, чтобы смахнуть набежавшую на глаза, слезу. — А ведь я обещала больше не сердить тебя… Наверное, мне не надо было просить, чтобы ты привел меня сюда. Ну конечно, не надо было, теперь я вижу. Мое любопытство и погоня за новыми ощущениями никогда не приводят к добру. Прости меня!.. Ну скажи, что ты меня прощаешь, Джуд!

В ее словах звучало такое раскаяние, что у Джуда выступили на глазах слезы, и он вместо ответа пожал ей руку.

— Уйдем поскорей отсюда, я больше не буду! — покорно сказала она, и они покинули церковь.

Сью намеревалась пойти на вокзал встречать Филотсона. Но первым, на кого они натолкнулись, выйдя на Главную улицу, и был школьный учитель, — его поезд прибыл раньше, чем Сью ожидала. Собственно говоря, не было ничего предосудительного в том, что она опиралась на руку Джуда, но она поспешила выдернуть свою руку, и Джуду показалось, что Филотсон удивился этому.

— А мы сейчас так забавлялись! — воскликнула она, невинно улыбаясь. — Мы были в церкви и репетировали венчание. Правда, Джуд?

— Репетировали? — изумился Филотсон.

Джуд осудил в душе излишнее чистосердечие Сью, однако она зашла слишком далеко и надо было все объяснить, что она и не преминула сделать, рассказав, как они шествовали к алтарю.

Видя недоумение Филотсона, Джуд сказал как можно беззаботнее:

— Я хочу купить для Сью еще один маленький подарок. Зайдем все вместе в магазин?

— Нет, — возразила она, — я пойду с ним домой.

И, попросив своего друга не задерживаться, ушла с Филотсоном.

Джуд скоро вернулся и присоединился к ним, и они стали готовиться к венчальному обряду. Волосы Филотсона были гладко причесаны, даже прилизаны, а ворот рубашки туго накрахмален, — наверное, впервые за последние двадцать лет. Он производил впечатление человека почтенного и серьезного, и, глядя на него, вовсе нельзя было поручиться, что он будет добрым и снисходительным мужем, но что он обожает Сью — это было ясно, тогда как весь ее вид говорил, что она считает незаслуженным такое поклонение.

Хотя до церкви было рукой подать, он нанял в «Рыжем льве» экипаж, и когда они выходили, у дверей стояла кучка женщин и детей. Школьного учителя и Сью здесь никто не знал, но Джуда уже начали принимать за своего, городского; жениха и невесту сочли его родственниками, приехавшими издалека, и никто не предполагал, что Сью еще совсем недавно училась в здешнем педагогическом колледже.

В карете Джуд вынул из кармана еще один свадебный подарок — два или три ярда белого тюля — и набросил его на Сью поверх шляпки как фату.

— На шляпку не годится, — сказала она. — Я сниму ее.

— Нет; оставьте, — попросил Филотсон.

Она повиновалась.

Когда они вошли в церковь и заняли свои места, Джуду показалось, что предварительное посещение несколько притупило остроту восприятия всей церемонии, но уже в середине службы он глубоко сожалел, что согласился быть посаженым отцом. Как могла Сью набраться дерзости просить его об этом? Ведь это жестоко не только по отношению к нему, но и к себе самой! В таких делах женщины совсем не похожи на мужчин. Или, может быть, они вовсе не так чувствительны, как принято думать, а скорее, даже черствы и совсем не романтичны? Или они просто герои? А может, Сью до того испорчена, что умышленно причиняет боль себе и ему, находя странное и мрачное наслаждение в самоистязании и в нежной жалости к нему за то, что заставляет страдать и его? Он видел, какое напряженное у нее лицо, и когда настал мучительный момент, — он «отдавал» ее Филотсону, — она едва владела собой, правда, не из жалости к себе, а скорее, потому, что сознавала, какие чувства должен испытывать он, и что ей не следовало звать его сюда. Возможно, в своем чудовищном непостоянстве она и впредь будет причинять муки другим и сама мучиться заодно.

Филотсон, казалось, ничего не видел и был словно в тумане, скрывавшем от него чувства окружающих. Когда они расписались в книге браков и вышли и самое тяжелое осталось позади, Джуд почувствовал облегчение.