Джульетта без имени

На лице Питона изумление сменилось недоверием, недоверие — растерянностью.

— Правду тебе говорю, — голос Юркова был искренне-сочувствующим. — Ты, Капитон Иваныч, к ней как к дочери относишься, это дело известное. Так что прости, а не сказать я тебе не могу.

Питон с кряхтением потер шею, задышал тяжело, медленно.

— Проверенное это дело. Еще раз, Иваныч, прости. Ступай, если хочешь, а нет — так с нами посиди, ты мужик умный, авось чего путного скажешь...

Питон деревянно развернулся на месте.

— Пойду я лучше...

Совет молча смотрел ему в спину. Когда Питон вышел, Александрова будто взрывом подкинуло с места. Он ненавидяще посмотрел на Юркова:

— Семен, ты чего сотворил, а?

— Я, Сережа, что надо, сделал. Ты сам посуди — девочка-то, если прямо говорить, заложницей будет. Зуев бы все равно узнал —рано или поздно. А так — он, глядишь, поменьше упираться станет. Что, не прав я? Прав. Ты ведь лучше меня знаешь, какой Иваныч мужик упорный. Или, может, тебе война со своими добытчиками нужна?.. Ко всему прочему, теперь можно и на Кожана управу найти.

«Господа Совет» переглянулись. Сколько лет они искали средство давления на опасного и непокорного соседа... Теперь же это средство было у них в руках.

...А Питон медленно шел по коридору к выходу в станционный зал. «Спасибо тебе, Сан Саныч, и царствие небесное!» — который раз помянул он про себя режиссера студенческого театрального кружка, куда — давным-давно, кажется, целую вечность назад, — ходил он, молодой тогда еще парень, Капитон Зуев. Ходил, правда, всего-то один год — зато вон сколько пользы с того вышло. И жену там будущую нашел, и искусство нехитрое актерское хоть немного, но освоил. Умение играть его выручало уже не в первый раз.

Но вот то, что Совету откуда-то уже было известно о родственных связях Крыси, — это было плохо. Очень плохо!

Вопрос: каким образом они-то об этом пронюхали?

Глава 23 ДЖУЛЬЕТТА БЕЗ ИМЕНИ

Спектакль о веронских влюбленных начали готовить месяца три назад. Решившийся «замахнуться на Вильяма нашего Шекспира» амбициозный Артур Сергеевич, художественный руководитель бибиревского самодеятельного драмкружка, решил: уж если готовить серьезную пьесу — так по полной программе и с размахом. Настолько, насколько это в данный момент и в данной обстановке было возможно. Решительный и не признающий никаких условностей «Станиславский», не обращая внимания на гневные вопли администрации Содружества: «Людям жрать нечего, а этим, понимаешь, бархатные штаны и золотые канделябры подавай!», — сумел все повернуть по-своему. И вскоре та же администрация отдала распоряжение добытчикам и мастерским станций всячески содействовать «очагу культуры» в подготовке представления. В меру, конечно, не забывая и о своих прямых обязанностях. Но и это уже было прорывом.

Вот так и вышло, что пока актеры разучивали роли, параллельно с репетициями для постановки добывалось все необходимое, шились костюмы, готовился реквизит и декорации. Конечно, все это было несопоставимо с тем антуражем, которым блистали в своих постановках довоенные театры, но для горстки обитателей подземки и то, что готовилось, уже казалось сказкой. Поэтому слухи о подготовке спектакля по Содружеству ходили самые невероятные. Говорили, к примеру, что костюмы персонажей будут сшиты по старинным, чудом сохранившимся выкройкам и картинкам, да еще из самых лучших тканей, когда-то добытых Наверху и спрятанных в особые, для наиболее ценных трофеев, хранилища. «Бархат», «парча», «шифон» — люди с удовольствием повторяли полузабытые названия и словно пробовали их на вкус. Станции теперь жили в ожидании праздника. Несмотря на то что труппа планировала гастроли по всему Содружеству, на премьеру в Бибиреве хотели попасть очень многие. Пришлось даже ввести — чего не было до этого — входные билеты для жителей других станций и плату за них. Иначе все желающие попасть на премьеру не уместились бы даже на платформе — не то что в том спортзальчике на месте бывшего пошерстного съезда, который театралы делили с добытчиками и военными.

Администрация Содружества и сама не ожидала такого ажиотажа вокруг готовящегося спектакля. Немного подпортили дело и охладили страсти взрывы на поверхности в районе Владыкина и слухи о готовящемся нападении людей. Станции погрузились в подготовку к возможной войне, на время отодвинув на второй план все остальные дела, в том числе и театр.

Однако неунывающий Артур Сергеевич не желал сдаваться. Он по-прежнему собирал актеров на репетиции и по-прежнему носился по Линии, доставая просьбами и проверками хода работ начальников мастерских, где работали в том числе и над заказами от кружка. Те отмахивались от него, ворчали, иногда даже ругались... В такие моменты пух и перья летели просто клочьями, но, как ни странно, все делалось в свои сроки. Поэтому подготовка представления хоть и более медленными темпами, но продолжалась. И впору было надеяться, что ему ничто не помешает состояться.

И вот тут-то и подстерегла пробивного худрука досадная и никоим образом не предвиденная неожиданность!