Джулия

Марта Монтини была в обществе молодого привлекательного хирурга Джанни Макки, который до недавнего времени работал с Гермесом Корсини. Близкие отношения, связывающие, возможно, Джанни Макки с Мартой Монтини, были омрачены скандалом, происшедшим на глазах присутствующих по не совсем понятной причине. Теодолинда, шестнадцатилетняя дочь Марты и Гермеса, очаровательная девушка, чье присутствие может украсить любой светский раут, исчезла из Милана, и обнаружить ее след пока не удалось. Мать девушки утверждает, что дочь находится в Англии, где намеревается продолжить образование, однако вполне вероятно, что девушку отослали из города, чтобы оградить от мучительного для нее испытания в связи со скандалом, центром которого стал ее отец».

Глава 4

Теодолинда начала медленно выходить из наркоза, хотя ее сознание еще витало между сном и бодрствованием в бескрайних пустынных пространствах, над которыми царил абсолютный покой. Все усиливающаяся боль в нижней части живота отвлекла ее от потусторонних видений и вернула, наконец, к действительности. Физическая боль переросла в душевную, и она вспомнила все.

Теодолинда (она терпеть не могла свое языческое имя, которым ее наградил дедушка, зато уменьшительное Теа, придуманное отцом, ее вполне устраивало) лежала в палате номер сорок шесть частной клиники «Вилла Адзурра» швейцарского города Локарно. Последнее, что ей запомнилось перед тем, как подействовал наркоз, — это дежурная улыбка гинеколога и ободряющие слова анестезиолога: «Все будет хорошо». На самом деле все было совсем нехорошо, потому что новая жизнь, едва успев в ней зародиться, прервалась, и прервалась не по ее воле. Она решилась на аборт не потому, что не хотела рождения ребенка: к этому ее вынудили обстоятельства. Теперь она чувствовала себя виноватой и глубоко несчастной.

Фонари с набережной освещали тусклым синеватым светом палату, и Теа, обведя ее взглядом, подумала, что все эти кружевные занавески, со вкусом подобранные обои и даже гладиолусы в хрустальной вазе насквозь пропитаны неистребимым больничным запахом, и весь этот уют все равно казенный.

Ей стало жарко, и она ногой скинула с себя одеяло. Между ног было мокро, она увидела кровь на белой пеленке. Испугавшись, Теа нажала на кнопку вызова рядом с кроватью, и в ту же секунду в дверях появилась сестра, словно она стояла в коридоре и только ждала звонка. Сестра была другая, не та, что утром, хотя такая же молодая, цветущая и уверенная в себе.

— У меня идет кровь, — сказала Теа.

Медсестра взяла судно, подложила его под пациентку и, вынув прокладку, внимательно на нее посмотрела.

— Все нормально, — успокоила она Теодолинду.

— А кровь? — удивилась та.

— Так и должно быть, не волнуйтесь.

Сестра набрала в кувшин теплой воды, подмыла Теодолинду, промокнула салфеткой, сменила прокладку, трусики, перестелила пеленку, поправила одеяло.

— А если опять пойдет? — с опаской спросила девушка.

— Не беспокойтесь, для этого нет никаких оснований.

— Значит, это так же просто, как выдернуть зуб? — чуть иронично спросила Теа, которую раздражало профессиональное спокойствие медсестры.

Женщина невозмутимо промолчала, подумав про себя, что эти богатые избалованные девочки все такие: сначала делают аборт, а потом мучаются угрызениями совести.

— Профессор позволил вам выпить чашку чая, — сказала она после небольшой паузы. — Принести?

— Я могу позвонить маме? — вместо ответа спросила, в свою очередь, Теа.

— Синьора Монтини уехала, — ответила сестра.

Теа не выразила удивления.

— Когда она вернется? — задала она следующий вопрос.

— Если все будет благополучно, она приедет за вами через несколько дней. Можете не сомневаться, все будет благополучно, и в ближайшие дни вы покинете нашу клинику. — И словно подтверждая это, она провела рукой по лбу девушки, поправляя спутавшиеся волосы.

Теа вдруг заплакала. Крупные слезы потекли по ее бледным щекам сами собой, она не смогла их сдержать. И хотя она отвернулась, сестра заметила, что она плачет. Многих она повидала, работая здесь, и все вели себя по-разному. Эта девушка, почти ребенок, почему-то вызвала у нее жалость. «Такая красивая, — подумала она, — наверное, все имеет, что только может пожелать, а счастливой ее не назовешь».

— Может быть, включить вам телевизор? — искренне желая отвлечь пациентку от тяжелых мыслей, спросила она.

Теа молча кивнула.

Сестра нажала кнопку на телевизоре, протянула ей пульт дистанционного управления и бесшумно вышла из палаты. Теа вытерла слезы краем простыни и рассеянно уставилась на экран, где шли на немецком языке очередные приключения кота Сильвестра. Теа взяла пульт и принялась переключать каналы, чтобы найти итальянскую программу. Вдруг на экране возник отец. В наручниках, под конвоем карабинеров он садился в машину, и диктор бесстрастным голосом объяснил телезрителям причину его ареста.

— Нет, нет, нет! — вырвалось у Теодолинды.