Джума

- Ты же акт о капитуляции подписать собрался, вот я и подсуетился. Давай, чего там, подмахни, по-быстрячку, и вперед! В тачке еще, наверное, мотор не остыл.

Костиков напрягся и внезапно стремительно выбросил вперед руку, метя в лицо Добровольскому. Но тот оказался готов к подобной его реакции, потому на лету перехватил руку и, проведя захват, дернул его на себя. Однако поскользнулся и, увлекая Костикова за собой, рухнул с крыльца в снег.

Первым, как ни странно, опомнился Приходько. Он кинулся разнимать их. Но в общей свалке его сильно ударили в грудь, отчего он, охнув, как пушинка отлетел метра на четыре. Иволгин сорвался с крыльца и, захватив обоих сотрудников за волосы, сильно дернул на себя.

- Стоя-я-ять, пристяжные! - закричал так, что на крик выбежал испуганный Ерофей и к крыльцу молнией метнулись волкодавы. Собаки грозно зарычали и, пожалуй, только это отрезвило всех.

- Все, все... нормально, Данылыч, - поднимаясь, тяжело дыша, кашляя и отплевываясь, проговорил Алексей.

За ним поднялся Костиков. Прихрамывая, подошел ошеломленный Игорь. Петр Андреевич, стараясь придать голосу беспечность, с нервным смешком заметил:

- Размялись ребята немного. Все нормально.

Ерофей неодобрительно обвел взглядом всех четверых:

- Ну-ну... Вы игрушки-то свои в доме бы оставили, коли... размяться решили. Не ровен час постреляетесь - вот радости-то начальству вашему будет. - И, покачав головой, вернулся в дом.

- Дуэлянты... твою дивизию, нехай! - кипя от злости, процедил Иволгин. - Позорище! Вы офицеры милиции или... или... кто?!!

- Ладно, Андреич, - отмахнулся Алексей. - Проехали.

- Я тебе не Андреич, понял?!! Я тебе - товарищ майор! - Он придвинулся вплотную к Добровольскому и гневно выпалил в лицо: - И чтоб - навытяжку, понял?! Чтоб - пятки вместе, носки врозь! Андреич... - передразнил он. Распустились, "булки" расслабили, слюнями, как дауны, обвешались. Вы, что, вчера родились?! Или вас акушерка не удержала?! В первый раз, что ли, полковники и генералы своих солдат сдают? В нашей истории много чего было. Был и Власов. Но был и Карбышев!

Ну, давайте все заявления на стол положим, а потом табельное в висок упрем. Кому лучше сделаем? Прав Ерофей: вот радости этим сволочам будет. За мерзавцами и подлецами хотите последнее слово оставить?!

Мы кем на свое место поставлены? Народом! У начальства за спиной только начальство, пусть их даже сотни и тысячи. Зато у нас - миллионы, народ и Родина! Она сейчас, как последний корабль в эскадре - вся в пробоинах, еле на плаву держится... Но ведь держится! - Иволгин оглядел своих подчиненных и закончил: - Я приказываю: сопротивляться! Ясно? И не легавые мы, не менты поганые и не волки позорные. Мы - офицеры милиции! Запомнили? О-фи-це-ры! А теперь, марш в дом!

В горницу вошли, избегая встречаться взглядами с Ерофеем. Расселись за столом, обратив внимание, что столовая посуда у каждого стоит чистая и вымытая. Гурьянов, не спрашивая, разлил по стопкам на этот раз янтарно-желтую жидкость. Иволгин поднял свою, поднес к лицу и принюхался, вопросительно глянул на Ерофея. Тот улыбнулся уголками рта и пояснил:

- Эт для просветления мозгов. На девяти травах настояна, - и первым опрокинул стопку.

За ним последовали остальные. Подбадриваемые хозяином, но нехотя, стали накладывать в тарелки закуску, вяло и без аппетита есть. Ерофей, наклонив голову, искоса наблюдал за гостями. Первым почувствовал неладное Саша Костиков. Он медленно поднял голову и внимательно обвел взглядом присутствующих. Глаза его блестели, по щекам стал разливаться ярко-красный румянец. Он вперил немигающий взгляд в хозяина:

- А говорят, два раза в одну воронку снаряд не падает. Ерофей Данилович, опять? Штучки ваши... знахарские?

Остальные тоже помалу стали чувствовать происходящие в них перемены. Замерли за столом. Словно прислушивались и пытались определить невидимый источник энергии, от которого исходили мощные, пульсирующие волны жизненной силы. Казалось, они текут по двум направлениям. С одной стороны, в теле нарастало ощущение пустоты и легкости. Будто кто-то, через невидимую соломинку, откачивал усталость, озлобленность и напряжение. С другой - в тело, как в порожний сосуд, вливались уверенность, спокойствие, возрастающее желание активности; в голове, как после хорошего, долгого сна, ощущались легкость и ясность мысли.