Джума

Она откашлялась и начала объяснять:

- Он собирался их кому-то в тот день показать. Понимаете, когда к нему попали эти дневники...

- Кстати, откуда они у него?

- Он их нашел в заброшенном скиту. Женя много ездил по Сибири, особенно в последнее время. Сначала, когда он прочитал и узнал про клад, ненормальным стал. Что я только не делала, как его не уговаривала, - все напрасно. Он на этом золоте проклятом прямо помешался. Вы, наверное, знаете, у него двое друзей было: Отто Франк и Саша Мухин. Вот они втроем и загорелись клад достать.

Потом я уже и не помню, как получилось, но однажды Женя попросил меня подобрать в библиотеке материалы по Хабаровскому процессу. Дальше - больше. Я только успевала ему книги носить. Женя почему-то увлекся медициной: микробиология, эпидемиология, - словом, все, связанное с микробами и вирусами. Я как-то спросила, зачем ему это надо. А он засмеялся и сказал: мол, Капелька - это он так меня называл, если я этот ребус разгадаю, мне Бог все грехи спишит. Еще помню, он часто в последнее время повторял: "Вот это бомбу Коба оставил!"

- Коба? - переспросил Иволгин. - Кто это?

- Коба, уважаемый Петр Андреевич, - подал голос молчавший все это время Артемьев, - это партийная кличка Иосифа Виссарионовича Джугашвили-Сталина.

- Георгий Степанович, а вы знали о том, что в пятьдесят втором году ваш отец, Степан Макарович, ездил в Москву и встречался со Сталиным?

- Вполне возможно, - ничуть не удивился Артемьев. - Не знаю, встречался ли он с Иосифом Виссарионовичем в пятьдесят втором, но раннее бывало. Они знали друг друга еще с дореволюционных времен. У них были, скажем так, схожие "специализации".

- А за Берия вы когда-нибудь слышали от отца? - спросил Добровольский.

- Ходили слухи, что работу отца курировал непосредственно он, но правда это или нет, сказать не могу.

- Георгий Степанович, вы не можете припомнить, из тех, кто работал в лаборатории вашего отца, кто-нибудь остался потом в Белоярске?

От Иволгина не укрылось минутное замешательство Артемьева. Он не выдержал направленного на него взгляда и отвел глаза.

- Это была секретная лаборатория, - проговорил, словно через силу. Туда сложно было попасть. Да и мало кто стремился. Уже столько лет прошло, а местные до сих пор то место стороной обходят.

- Обходят, но не все, - многозначительно заметил майор. - Кое-кто прямо сердцем к нему прикипел!

- Я не понимаю, что вы имеете в виду, - нервничая, обронил доктор.

- Да все вы понимаете! - не выдержал, срываясь, Иволгин. - Друг ваш, Ерофей Данилович Гурьянов, уж точно самое прямое касательство имел. Были мы у него вчера. Он в разговоре и обмолвился о подписке о неразглашении государственной тайны. А тайна тут только одна - эта чертова лаборатория и золотишко на полмиллиарда. Пустяк, как говорится! И думается мне, рядом с золотом вместо сторожевого пса на цепь гадость какую-то посадили, простите великодушно, Георгий Степанович, вашим папашей изобретенную. И Боже нас избавь к этому "бутерброду" руки протянуть!

- Петр Андреевич, - осторожно окликнул его Артемьев, - я, собственно, почему с Капитолиной Васильевной к вам пришел... Сына у нее похитили и подругу.

Иволгин хмуро взглянул на Сотникову, но внезапно вспомнив, как она защитила его от отморозка в автобусе, постарался придать своему лицу более мягкое выражение. Она, словно разгадав ход его мыслей, с вызовом взглянула и стала решительно подниматься из-за стола. Голос ее зазвенел, как натянутая струна:

- Я сама разберусь со своими проблемами! У товарища майора сейчас...

- Ты, девочка моя, присядь и отдышись, - не меняя позы, тихо проговорил Иволгин, но таким тоном, что Капитолина втянула голову в плечи и покорно замерла на стуле. А он, между тем, продолжал: - Розысками твоего сына и подруги занимаются люди достаточно компетентные и серьезные. Мы тоже подключимся. Кстати, эти же "компетентные люди" ну просто горят желанием встретиться и с вами обоими. - Заметив неподдельний испуг на лицах Артемьева и Сотниковой, четко проинструктировал: - Отсюда - ни на шаг! С вами останется наш коллега, - он представил им Костикова: - Зовут Александр. К концу дня встретимся, заодно и продукты привезем.

- А мы со своими, - растерянно пробормотал Георгий Степанович. - И вещи захватили. Мы ведь надолго собирались к вам.

- Куда - к нам? - не понял майор.

Артемьев смущенно развел руками:

- В тюрьму. Мы, собственно, с Капитолиной Васильевной... Как это говорят у вас? С повинной сдаваться шли.

Петр Андреевич прикрыл глаза и сжал челюсти. "Это - финиш! Если я еще минут на пять тут останусь - точно умом тронусь. Это же надо до такого додуматься: "... шли с повинной в тюрьму сдаваться"! Да Горыныч, наверное, сейчас в гробу перевернулся, прости меня, Господи: жена "вора в законе" по собственной воле идет "в тюрьму сдаваться"! Нет, действительно, черт знает что творится в этой стране. Форменный бардак наступает и, похоже, это только начало..."

Он открыл глаза, встретившись с настороженными, напряженными взглядами Артемьева и Сотниковой.