Джума

Он долго стоял молча и поняв, что реакции на свое появление не дождется, подошел и сел рядом на кровать. Его пальцы осторожно коснулись ее щеки и погладили. Скользнув, провели по искусанным в кровь губам. Он откинул с лица пряди волос. Перебирая их, завороженно смотрел на текущие меж пальцев черные, но большей частью, седые локоны. Слегка оттянув наброшенное сверху одеяло, недовольно покачал головой. Тело сплошь покрывали синяки и кровоподтеки. Быстро освободив ее руки от наручников, он посмотрел ей прямо в глаза. Она лежала безучастная ко всему, безумным, остекленевшим взглядом уставившись в потолок. Казалось, жизнь и душа давно покинули эту истерзанную надругательствами плоть и только маленькие слезинки, сбегавшие из глаз, говорили о том, что женщина жива. Он огляделся в поисках ее одежды и заметил еще одну маленькую дверь.

Это был небольшой чулан, в котором на полу, на голом матраце, посаженный на крупную цепь, сидел маленький, худенький мальчик. Свет из комнаты падал на его сведенное ужасом лицо.

Он закрыл глаза. Стиснув зубы, сжав руками голову, стал раскачиваться из стороны в сторону, повторяя на странном, непонятном наречии:

- Вставайте, вставайте... Они не придут... Они уже ушли...

Он вновь силился вспомнить, потому что знал: таких женщин и таких детей он уже видел. Но где? Когда? Неужели прошлое протянуло свои шупальцы? Или будущее раскрыло перед ним двери в дни и ночи Апокалипсиса? А, может, это было всегда? Но у него нет ни прошлого, ни будущего... Тогда откуда он знает, как выглядят женщины и дети во времена, когда идет война всех против всех?!!

Водитель нервно поглядывал на часы.

- Идиота кусок! Шиза! - с ненавистью цедил он вполголоса, когда увидел идущего к машине напарника. Он раскрыл рот и обалдело уставился на него, а, придя в себя, заорал: - Ты что творишь, сука?! Кого ты привел?!

- Много говорить опасно, - ледяным тоном ответил напарник, устраивая на заднем сидении машины женщину и ребенка.

Водитель умолк, пораженный не столько его словами, сколько тем обстоятельством, что тот вообще заговорил! Он резко дал по газам. Машина, сорвавшись с места, петляя по грунтовой дороге, помчалась в сторону Белоярска. Через какое-то время сзади послышался охрипший, слабый голос:

- Как вас зовут?

- Лейтенант, - кратко бросил он, не оборачиваясь.

Водитель, покачав головой, бросил на сидящего рядом мужчину полный затаенного страха взгляд...

Глава девятая

"Волга" мягко притормозила у ворот. Послышался звук клаксона. Затем еще несколько раз, но уже требовательно и настойчиво.

Багров, сидевший за рулем, искоса глянул на расположившегося на первом сидении Родионова. Тот, скорчив недовольную гримасу, стал выбираться из машины, бормоча под нос:

- Сейчас я ему устрою! Договорились же, чтобы ждал в это время!

Он подошел к воротам, с силой вдавил кнопку звонка. В ожидании, несколько раз нервно дернул головой, подозрительно оглядываясь. За "Волгой", на которой они приехали с Багровым, стояла еще одна машина. Родионов увидел, как в ней опускается стекло со стороны водителя. Ругнувшись вполголоса, полез за ключами. Когда калитка в воротах открылась, он вошел и принялся открывать створки, распахивая их как можно шире. Затем махнул рукой. Машины одна за другой въехали и Борис Николаевич, выглянув, быстро закрыл ворота.

Приехавшие выбрались из машин, потягиваясь и разминаясь. Закурили.

- Я сейчас, - бросил на ходу Родионов, кипя от злости, и решительно зашагал к флигелю. Рванув дверь, громко крикнул: - Василий! Черт тебя возьми, ты здесь?

В ответ не раздалось ни звука. Он наскоро проверил флигель и никого не найдя, вышел. С хмурым, озабоченным лицом вернулся к гостям.

- Пошли в дом, - буркнул недовольно.

Гости многозначительно переглянулись, но не говоря ни слова, молча проследовали за ним. Вместе с Багровым и Родионовым приехали еще двое. В просторном холле гости стали снимать верхнюю одежду и самостоятельно вешать ее во встроенные, искусно сработанные под панели, шкафы. Судя по их сноровке, чувствовалось, что обстановка и расположение помещений им знакомы и они бывали здесь уже не единожды. Послышались оживленные голоса, в которых, тем не менее, можно было различить настороженность.

- Сбежал твой денщик, Борис Николаевич, - хохотнув, произнес полный, невысоко роста, мужчина.

- Так далеко, что не угнаться, - послышался голос Багрова, который первым разделся и теперь с непроницаемым лицом стоял на выходе из холла, глядя прямо перед собой.

Все в недоумении уставились на него. Он поманил их рукой. Стоило им приблизиться, как тотчас раздались возгласы, которыми обычно русский человек кратко и лаконично передает всю гамму переполняющих его чувств - от удивления до страха. Михаил Спиридонович поочередно оглядел прибывших, чуть дольше остановившись взглядом на Родионове. Но лицо Бориса Николаевича выражало столь неподдельные ужас и смятение, что Багров отбросил мелькнувшую было догадку о причастности его к смерти Василия Молохова, чье безжизненное теперь уже тело покоилось у подножия крутой лестницы, ведущей на второй этаж родионовской дачи.