Джума

У нормальных людей куча родни соберется. Может, и не любили сроду, но повоют, как полагается, посидят на поминках, скинутся по трешке-пятерке для детей и вдовы. Потом на "девять дней" придут, на "сороковины", через год памятник, оградка; кто-то будет приходить, когда цветы принесет, когда просто "мерзавчик" раздавят. Кто придет ко мне? Ради чего вообще я жил? А, может, прав был Горыныч, когда жену завел и ребенка? Как он тогда сказал?

- ... А теперь слушай меня внимательно, Математик. Я всю жизнь по воровским законам жил, - вспомнились ему слова Свиридова. - По ним и умру, понял? Но после смерти я хочу по людским законам жить, усекаешь? Чтобы ко мне на могилу жена и сын приходили, а потом, Бог даст, может и

внуки. Да самая последняя тварь на земле после себя потомство оставляет, а я, выходит, что, хуже?..

А, может, мы, "воры в законе", и, правда, хуже любой, распоследней твари на земле? Может, в этом и есть смысл - не оставлять о себе памяти, сгинуть бесследно, как будто и не было... От имен, фамилий родительских поотрекались, кличками обзавелись - не люди и не животные, точно твари.

Сколько мне жить-то осталось? Зачем мне это золото? На "общак", "дела"? Не получим ничего, ясно, как Божий день. И не надо было соглашаться с родионовской командой. Гнилые люди. И ведь знаю, наверняка знаю, что после "операции" перещелкают всех, как орехи - только скорлупа посыплется. Скорлупа, которую потом веником аккуратненько заметут и уберут с глаз подальше. Но если знал, зачем согласился? Риск! Вот он-то всю жизнь покоя тебе и не давал. Только риск разный бывает. Иуда и Каин тоже, по-своему, рисковали. Не можешь ты, Юрий Иванович, уже остановиться, ни в мыслях, ни в чувствах, ни в желаниях. Даже один на один с собой - не можешь. Все "базу" подводишь, оправдания, философию какую-то. Да на черта и кому это нужно?!! Дерьмово жизнь прожил! И мерило в ней вовсе не "понятия". Ну, признайся себе, в самое нутро загляни и прочти. Прочти и вслух повтори, в чем смысл жизни на этом свете? Прочитал? А теперь вслух! Ну!

- Когда я буду ТАМ, кто придет по мне плакать ЗДЕСЬ?

Вот и все дела. Но только не откажешься уже. Завтра начнется война за золото. Вернее, уже сегодня. А почему, собственно, начнется? Разве она когда-нибудь прекращалась?..

Валерий Петрович Полуянов

Есть люди, способные объяснить и оправдать любой поступок, явление, независимо от того, что именно лежит в их основе. Полуянов относился к такому типу людей. Он был не просто заместитель по политической части, а являлся идеологом по призванию, будучи наделенным подобным талантом, должно быть, от рождения.

Валерий Петрович, в отличие от Родионова и Багрова, никогда не рвался в "первые". В свое время на его мировоззрение оказали ошеломляющее влияние биографии таких непохожих, казалось, друг на друга людей, как Торквемада, Ришелье и Талейран. Он сделал однозначный вывод: для того, чтобы иметь реальную власть не только над людьми, но и над процессами, происходящими в обществе, гораздо предпочтительнее быть, наоборот, "вторым". Этот "второй" не обязательно должен управлять армией, полицией, финансами или держать в своих руках все нити экономики. Он способен влиять и подчинить себе все вышеперечисленное, как по отдельности, так и разом, но при одном непременном условии. "Второй" - это властитель душ подданных, являющийся идейным воплощением нации.

В эту ночь Полуянову не спалось, хотя бессонницей он не страдал никогда, справедливо полагая, что хороший, крепкий сон - удел людей совестливых и честных. Постулат сей, банальный и широко известный, многие трактуют слишком вольно, забывая зачастую, что относится он, в первую очередь, к тем, кто имеет и совесть, и честь. В остальных случаях можно тоже хорошо и крепко спать, совершенно не догадываясь, что в мире, оказывается, еще существуют понятия чести и совести.

Валерий Петрович, несмотря на жесткий ритм учений, находил возможность часто появляться дома и вести жизнь, максимально используя комфорт и привилегии, соответствующие занимаемому им положению. Он знал, что в ближайшие дни вряд ли можно надеяться на посещение дома, но готов был вытерпеть эту вынужденную "напряженку", понимая, что она - трамплин к заветному званию "его высокопреосвященство". Он умел планировать, просчитывая сразу несколько вариантов и выбирая из них оптимальный. Выжидать терпеливо и упорно и, в конце концов, поставив на кон все, безжалостно наносить удар. До сих пор ему удавалось достичь любых целей. Он уверовал в свое некое "высшее" предназначение. Но именно в эту ночь впервые почувствовал неприятное, холодное прикосновение сомнений.