Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей

Теперь они пробирались сквозь вихри огня вдвоем. Джек был немного впереди. Жара усиливалась. Полыхало, видимо, все, что только было подвластно огню. По снопам искр, которые, словно метеоры, прорезали стену пламени и дыма, можно было понять, где рушатся балки. В коридор Джек и Билл прошли не через дверь, а прямо сквозь стену — она уже прогорела и обвалилась. Здесь огонь был слабее. «Должно быть, очаг пожара где-то там, с фасадной стороны дома», — подумал Джек. Билл тронул его за плечо, показал, куда идти дальше. В квартире было пять комнат. Джек и Билл прошли через все пять. Нигде никаких признаков человека — живого или мертвого. Всюду огненный смерч.

— Теперь и нам самое время уносить ноги, ~- прокричал Билл Джеку, когда они дошли до полыхавшей двери черного хода.

— Пожалуй, — согласился Джек.

Они двинулись назад по коридору. Впереди шел Билл. Теперь они шли быстрее: не нужно было проверять каждый фут, кого-то искать. Цель была ясна — поскорее выбраться на свою лестницу.

И все же Джек вдруг остановился: «Ванная комната должна быть где-то здесь. Ведь не может быть квартира без ванной! А мы ее не видели…» Он сделал шаг влево, направил струю воды в ту же сторону на уровне своих коленей. Она ударила в какой-то большой металлический предмет. Добравшись до него, Джек увидел, что это и впрямь ванна. В горячей воде, наполнявшей ее больше чем половину, Джек нащупал чью-то голову. Наклонившись почти вплотную к ванне, он разглядел лицо девочки. «Без сознания, но дышит, — определил он. — Умница! Забралась в ванну и закрутилась в какие-то простыни».

Джек взял девочку на руки и понес к лестнице. Билл уже стоял на ней, нетерпеливо подавая ему команды рукой. Когда Джек был в нескольких шагах от окна, нога его дважды соскользнула с металлической балки, и оба раза он чудом сумел сохранить равновесие. Передавая девочку Биллу, он услышал ее слабый стон.

— Не плачь, девонька, — сказал Джек. — Вон сколько врачей понаехало! Живо приведут тебя в порядок!..

Снял маску, вытер с лица пот, жадно вдохнул свежий воздух. Присев на подоконнике, он ждал, пока Билл с девочкой спустятся на несколько ступеней. «Тяжкий день. Трудный выезд, — подумал Джек. — Мервин уже, наверное, дома…»

Он поставил левую ногу на первую ступень и взялся за концы лестницы руками.

В это мгновение рухнула крыша. Под ее тяжестью одно за другим обвалились крепления. Падающая балка увлекла за собой в огненную бездну Джека.

Высоко над домом взметнулся фонтан искр…

Из дневника Мервина

«…Позавчера хоронили отца. Мой заботливый, добрый веселый папа ушел, и я больше никогда, никогда его не увижу. Было много цветов. Было много людей. В этой толпе знакомых и незнакомых мне было так одиноко, тоскливо, холодно! Если бы не Джун, не знаю, что со мною и было бы. Я плохо помню весь этот день. Кажется, был священник. Был, точно был, старый, ласковый, молчаливый отец Габриэль. Помню, появлялись и исчезали безмолвно, бесшумно монахини. Помню скорбную, тягучую песню маорийцев. Вождь племени Северного острова долго убеждал меня в том, что отец на своей последней вака тауа [*] уплывает в Страну Вечных Духов, где встретится с мамой. Помню, друзья отца, пожарники, медленно несли гроб и их духовой оркестр играл тихо и печально…

[*] Вака тауа — боевое каноэ (маорийск.)

Один… Никогда не думал, что это так страшно — быть совсем одному. Особенно жутко дома ночью. То и дело принимался плакать и стонать — совсем по-человечьи — Гюйс. Никогда раньше с ним этого не было. Пришлось взять его к себе под одеяло, только тогда он затихал. А мне казалось, что в соседней комнате ходит и вздыхает папа. Раза два я вставал, зажигал свет, шел его искать, звал его, просил вернуться. И мне иногда казалось, что вот-вот откроется дверь и он появится на пороге. Улыбнется и потреплет меня по плечу. Но в доме все было тихо, только ветер погромыхивал где-то куском железа, да мяукал на улице бездомный котенок. Один раз, правда, я явственно слышал осторожный стук в дверь. Я долго боялся ее открыть. Зажег свет во всей квартире, открыл, не снимая цепочки. За дверью никого не оказалось…

Вот звезды на небе — как их много, и каждая тянется к другой, согревает другую. И волны в море — огромная семья волн. А я — один, теперь совсем один. Если бы не Джун, и жить не хотелось бы совсем…

Вчера мы с ней были на кладбище, и я сдержался, не плакал. Ведь скоро семнадцать — уже взрослый совсем. Я старался думать, что просто папа переехал сюда жить и мы пришли к нему в гости. Я никогда не говорил ему раньше, как сильно его люблю. А тут стал ему мысленно рассказывать об этом. И он улыбался и кивал мне головой. И говорил, что он давно знал об этом. Как я был рад, что пошел дождь. Разве кто поймет, где капли дождя, а где слезы?

Потом мы бродили под дождем по городу, зашли в католический костел. Там было сумрачно, пустынно. Я долго смотрел на темные капли крови на челе Христа. Сдавило сердце, стало трудно дышать, все поплыло, закружилось. Если бы не Джун, я бы, наверно, упал.