Джуна

Высокопоставленный гость кивнул. Он был согласен. Почему бы не пойти навстречу такой милой и такой сговорчивой женщине? Между тем напряженная атмосфера, возникшая в доме с появлением этих неожиданных гостей, чуть разрядилась. Да и гости стали вести себя несколько по-иному. Выполнив приказ начальства, они теперь весело улыбались, пробовали приготовленные Джуной блюда, хвалили ее кулинарные способности.

В конце концов о жестком сроке появления Джуны в стенах института перестали вспоминать. Она согласна, а несколько дней не играют роли. Им казалось, они прекрасно выполнили свою миссию. Добились согласия, и Джуна ничего не заподозрила.

Но как же они ошибались! Как были непроницательны! Они не заметили даже страшную тревогу, тенью легшую на лицо Джуны. Под разными предлогами она оставляла гостей, заходила в комнату сына. Вот кто почувствовал все. Он обнимал мать и крепко прижимался к ней. Он чувствовал надвигающуюся опасность.

Тем не менее Джуна выиграла нужное время, а щедрая к ней судьба дала ей не два-три дня. У Джуны была целая неделя. Но временная отсрочка еще не спасение. Джуна внутренним взором видела — две огромные силы борются за нее и одна из сил — непроглядно черная — имеет шансы на победу.

Джуна прощалась с дорогими ей людьми. Защиты и помощи искать не у кого. И вдруг она неожиданно вспомнила о Н. К. Байбакове. Джуна отправилась к нему.

В этом доме для очень высокого начальства, где жил, кстати, и Л. И. Брежнев, ее знали. Консьержка и охранник не мешали войти, а, напротив, поздоровались с гостьей -— Джуну видели здесь не впервые.

Байбаков был в одиночестве. Он приветливо встретил Джуну, весело шутил. Предложил попить чаю. И вот тогда-то и поинтересовался, что, собственно, случилось.

Джуна рассказывала, хозяин слушал, и настроение его менялось. Он все более мрачнел.

Некоторое время он что-то молча обдумывал, а потом решительно заявил: «Ходить в институт Сербского ни в коем случае нельзя. Джуна отвечает не только за свою собственную жизнь. В первую очередь она отвечает за жизнь своего ребенка. Она вольна отказаться». Он внезапно замолчал. Потом закончил: «Нет, сделать с ней они ничего не посмеют (кто такие эти «они», оставалось только догадываться). У Джуны есть верные друзья. И он, и тот, кто попросил ее приехать в Москву, чтобы поправить ему здоровье».

Говорят, что счастливы легки на помине. И будто в подтверждение справедливости этих слов зазвонил телефон правительственной связи. Байбаков, не ожидавший такого совпадения, даже вздрогнул. А может, совпадениями ведают какие-то высшие силы?

Хозяин взял трубку и поздоровался, обращаясь к невидимому собеседнику на том конце провода. Выслушивая слова, произнесенные в ответ, хозяин взглянул на Джуну — говорить или не говорить Брежневу о ее горестях? «Нет!» — Джуна выдохнула это слово.

И все-таки Байбаков сказал своему всемогущему собеседнику: «Джуну пригласили в институт Сербского для особой программы исследований».

По тому, как он выслушивал ответную реплику, и по его словам, произнесенным как бы в подтверждение сказанному Брежневым, но на самом деле пытаясь направить мысль собеседника в нужное русло, Джуна в общих чертах поняла, что говорят там, на другом конце провода. Позднее выяснилось, что Брежнев сказал Байбакову, что тот отвечает за Джуну, даже волос не может упасть с ее головы.

Потом они некоторое время молчали. Они понимали друг друга, понимали, как Джуна поступит в данной ситуации. Несмотря на запреты, она бы все равно пошла в этот страшный институт. И потому Байбакову пришлось заручиться поддержкой первого человека в государстве, но одновременно, будто в ходе особой интеллектуальной игры, помочь Брежневу свыкнуться с мыслью, что Джуна должна пойти.

А Джуна ощущала свой поход в институт как именно поход за правое дело. Она должна одолеть противников, которые несут людям зло.

Ночь прошла без сна. Джуна думала, вспоминала, мысленно прощаясь с сыном, подводя итог прожитой жизни.

Утром ее ожидала машина. И близкие, и сын чувствовали что-то и по ее настроению, и по тому, как страстно и нежно целует она их, обнимает, словно прощаясь навсегда. Брату она успела шепнуть: «Если меня задержат в институте более чем на два дня, ты должен вскрыть конверт, где лежит бумага со всеми необходимыми распоряжениями».

Когда Джуна садилась в машину, она уже ничего не боялась.

В проходной у нее отобрали сумочку и паспорт. Сопровождали ее два крепких молодых человека, облаченных в штатское платье. Пояснили — так надо, хоть и тюремный, но все-таки сумасшедший дом.

Везде расставлены часовые. В коридоре неживой, слепящий свет.

Ожидали ее десятка два людей. Белые халаты надеты и плотно запахнуты. Кое-кого из присутствующих Джуна знала в лицо или понаслышке. Все мрачны. Только один молодой светловолосый человек улыбается. По фигуре, по тому, как сидит на нем халат, ясно, что он не медик. Джуна подумала: вдруг это человек, который должен сыграть роль ее ангела-хранителя?

Но мысль эта сразу же была оттеснена другими.