Джунгли во дворе

Куда приятней узнать, что в отличие от этих невоспитанных и прожорливых некоторые бабочки вообще ничего не едят, а живут за счет накоплений, сделанных в гусеничном возрасте. Вы только представьте себе, сколь многих хлопот лишаются эти аскеты! Летай себе, порхай в свое удовольствие, встречайся с партнерами, води хороводы при солнце или при луне! Что бы сказал по поводу такой «тунеядки» наш старый, уважаемый баснописец Иван Андреевич Крылов?

Живут взрослые бабочки несколько месяцев (крушинница — до десяти месяцев). Некоторые выводятся из куколок в конце лета, зимуют где-нибудь в куче сухих листьев или в щели, а с первым теплом вылетают и порхают над проталинами и вдоль дорог, хотя во многих местах лежит еще снег. Таковы наши траурницы, павлиний глаз, крапивницы, лимонницы, многоцветницы, ванессы «Эль-белое», углокрыльницы «С». Многие другие бабочки зимуют в стадии куколок. Гусеницы некоторых видов живут до двух лет. Таковы древоточец пахучий и древесница въедливая; оба они путешествуют в древесине деревьев. Личинки некоторых молей могут при особых (неблагоприятных!) условиях прожить целых семь лет! Они периодически впадают в этакий летаргический сон.

И все-таки странно. Почему все так сложно? Зачем гусеница, куколка? Не есть ли и тут, как и в случае с цикадами, поучительный закон природы: прежде, чем получить способность летать, необходимо пройти суровую «школу жизни», когда ты вынужден жаться к земле, ползать, есть без конца, даже и не помышляя о возможных полетах… И только потом, после длительного периода «размышлений» и перестройки в «куколочном» саркофаге, у тебя вырастут прекрасные, мощные крылья…

Есть над чем подумать!

Золушки и принцессы

Итак, бабочки удивительны, прекрасны, таинственны. Однако, увлекшись фотографированием насекомых, я поначалу должного внимания им, надо признаться, не уделял. Почему? Может быть, потому, что они слишком уж пестры, привычно красивы, известны всем? Может быть. Когда впервые заглядываешь в микромир, то привлекает в первую очередь, конечно, то, о чем мы имеем смутное представление и чего обычно с высоты своего человеческого роста не замечаем или замечаем, но игнорируем, а еще хуже — относимся предвзято и с недоверием. Позже я понял, правда, что дело не только в этом. Хорошо сфотографировать известное и привычное гораздо труднее, чем то, к чему мы еще не успели привыкнуть. К тому же бабочки чутки, подобраться к ним на близкое расстояние не так просто. И я с удовольствием и легкостью фотографировал спокойно позирующих пауков, клопов, наездников, тлей, слизняков, улиток. И еще гусениц. Гусениц особенно. Они были у меня, пожалуй, на втором месте после обладающих индивидуальностью «интеллигентных» ткачей-пауков.

Гусеницы исключительно фотогеничны. Они, можно сказать, просто созданы для фотографии. Дело тут не только в том, что они ползают достаточно медленно и позволяют приближаться к ним на любое расстояние, хотя это, конечно, немаловажно. Но гусеницы к тому же чрезвычайно пластичны. Позы, которые они принимают, удивительно грациозны, разнообразны, и здесь, пожалуй, никто из насекомых не может с ними сравниться. Кроме того, гусениц обычно достаточно много, и наибольшие усилия тратятся не на поиски их, а на художественные искания — позы, ракурса, фона. Но пожалуй, главное достоинство этих всем известных мохнатых или голых «противных червяков» — их разнообразие и расцветка.