Джура

Вдруг он почувствовал близость человека. Сторожевой басмач испуганно смотрел из-за большого камня в темноту. Ему мерещились многочисленные всадники, и он ежеминутно вскидывал винтовку к плечу и вытягивал шею, повертывая голову то вправо, то влево. Это движение головы разглядел Джура на фоне неба. Джура поднял камешек и швырнул в противоположную от себя сторону. Часовой вздрогнул и повернулся к нему спиной, прислушиваясь к шуму. Удар по голове свалил его на землю. Обыскав труп, Джура запрятал винтовку басмача под камни и пошел дальше. Теперь ему была нужна лошадь. Джура поднес ко рту кулак, и из его рта раздались звуки, настолько похожие на ржание коня, что лошадь басмача, привязанная неподалеку, немедленно ответила ржанием. Разыскав её, Джура вскочил в седло. Вдруг лошадь шарахнулась в сторону, едва не выбив Джуру из седла. Черная тень метнулась к Джуре, и он узнал Тэке.

ЕСЛИ РОДИНЕ УГРОЖАЕТ ОПАСНОСТЬ, ЗАБУДЬ ОБО ВСЕМ И ЗАЩИЩАЙ ЕЕ

I

Уже с весны 1931 года в чаще зеленых ущелий Алайского хребта появились белые палатки. На глухих тропинках засели в секретах бойцы, а в некоторых кишлаках расквартировались военные части. Все они: отдельный отряд по борьбе с басмачами, занимавший Суфи-Курган, погранчасти, школа младших командиров, переведенная в укрепление Гульча на дороге Хорог — Ош, кавалеристы киргизского кавалерийского дивизиона, ведшие наблюдение за Алайской долиной, и добровольческие отряды — все они имели задание надежно прикрыть Киргизию и Узбекистан от прорыва басмаческих банд. Весной 1931 года в горы Памира прорвалось около двух тысяч басмачей под командованием Ибрагим-бека. Басмачи не принимали прямого боя, и Максимов, член тройки по борьбе с басмачами, понимал, что Ибрагим-беку надо было любой ценой сохранить свой боевой состав.

Максимова беспокоило, что басмачи смогут просочиться малыми группами через Алайскую долину, и он с бойцом отправился в далекий Горный кишлак. Он решил усилить там самооборону и в случае надобности увеличить численность войск.

За несколько дней до его отъезда туда же выехал его воспитанник Рахим, бывший когда-то помощником чайханщика Абдуллы. Поднявшись на перевал, Максимов с радостью увидел на юге белеющие снега и льды Заалайского хребта.

Когда-то, по неопытности, Максимов считал, что его окружает мертвое и скучное нагромождение камней. Позже, после длительного изучения края, настало время, когда все вокруг ожило и предстало в ином свете. Максимов полюбил Памир с его суровой красотой, которую открыл в нем неожиданно для себя. Он полюбил народ, с которым пришлось много и долго работать, полюбил и понял его песни и сказания. С каждой горой было связано много легенд, исторических событий и преданий.

Взять хотя бы Зеркало Правды, что лежит у дороги недалеко от Уч-Кургана. Геолог сказал бы, что это скала, состоящая из розового кварца, но местные люди долго верили: гладкая, как бы отшлифованная сторона каменной глыбы и есть «зеркало правды», показывающее пострадавшему лицо обидчика.

Духовники говорили, что после революции Зеркало Правды обагрилось пролитой кровью и потеряло свои чудодейственные свойства, лишь молитвы и приношения оставшихся верными живому богу вернут ему былое волшебное свойство.

Но мало кто теперь верил сказкам исмаилитов. Никто не несет подарков к таинственному камню. Это только скала из розового кварца…

Максимов думал о том, что Ибрагим-беку незачем было стремиться в глубь страны: он не найдет там поддержки у населения. Ибрагим-бек, конечно, рассчитывает на раскулаченных баев, их родственников и приспешников, на темных, неграмотных крестьян, ещё находящихся во власти религиозного фанатизма, будь то шииты, суниты или исмаилиты, на уголовников и контрреволюционеров. — Стой! Кто едет? — неожиданно раздался из-за камня вопрос по-русски.

Через несколько секунд молчания вопрос был повторен по-киргизски.

— Свои, Максимов!

Узнав Максимова, из-за камня вышел боец с винтовкой. Он предупредил, что их взвод, которым командует Федоров, расположен в соседней лощине. Максимов знал Федорова, опытного кадрового командира.

— На южной горе, — говорил боец, — сегодня видели двух вооруженных неизвестных людей. Кроме того, неподалеку заметили караван, который поднимался из Алайской долины сюда, в горы. Максимов опять двинулся вперед. Солнце зашло. Быстро темнело. — Товарищ начальник, впереди огонь, — тихо сказал боец. — Вижу. Костер караванщиков.

Еще издалека Максимов предупредил сидевших вокруг костра, чтобы они не боялись. Маленькая белая собачонка громко залаяла на незнакомцев.

Максимов не спеша подъехал, спешился, отдал лошадь бойцу и, пошатываясь на затекших ногах, обратился к седобородому караван-баши:

— Как доехал, Ашубаев? Не узнаешь друзей?

Караван-баши радостно вскрикнул и долго тряс протянутую руку. Белая собачонка замолчала и спокойно улеглась возле костра. Всю ночь Максимов просидел у костра, слушая новости караванщиков, прибывших из Кашгарии.