Джура

Джура улыбнулся. Значит, духи говорят так, как это выгодно аксакалу! Пожалуй, и он, Джура, сможет заставить духов предсказывать события в свою пользу.

Аксакал опустил книгу. По обычаю, он не употреблял при сборах слова «охота»: иначе не будет успеха.

— Да побольше колбас из уларов принеси, — добавила Зейнеб, обращаясь к Джуре.

— Это Кучаку надо сказать, — ответил Джура, — мое дело — охота. Больше голодать тебе не придется.

III

Рано утром Джура и Кучак, одетые в пушистые козьи шкуры, отправились в путь. Кучак, славившийся уменьем заготовлять впрок мясо, был сам не свой от радости. Высокий, широкоплечий Джура шел впереди и нес в ружейном чехле, разрисованном головами барсов, свинец и порох. Кучак, навьюченный множеством мешочков с пахучими травами и перцем, еле поспевал за ним. Кроме того, он нес в мешке две горсти муки и немного табачных листьев. Это был подарок аксакала из его личных запасов. Соли не брали. Много каменной соли — голубой, розовой и серой — было в горах у Биллянд-Киика.

Напускная важность Джуры, как только он покинул кишлак, растаяла под лучами солнца.

Кишлак давно остался позади. Вооруженные палками и тишой, шли они по хрустящему насту, скованному утренним морозом.

С охотниками шли собаки: проворная, умная Бабу и Рыжая. Тут же бежал Тэке, сын Бабу, черный, с белым пятном на груди. Он старался не отставать от матери, но в рыхлом снегу это ему плохо удавалось.

Умчавшись далеко вперед, Бабу вдруг останавливалась, нетерпеливо поджидала охотников и снова бежала, улавливая запах козлов.

Альпийские галки с красными носами и красными лапами кричали, летая над ними.

Все выше поднимались охотники, переваливая через горы. Путь они узнавали по своим приметам, шли над обрывами, шли по узким киичьим тропинкам, где даже не разминуться двоим, шли, стараясь держаться солнечной стороны. На солнце было тепло, зеленели альпийские луга, а в тени лицо стыло от мороза.

Охотники переходили лужайки. Тюльпаны задевали их за ноги. Фиолетовые, розовые, желтые, с разноцветными крапинками и полосками цветы кивали головками под слабым южным ветерком.

— Эй, блошиный батыр! Подпевай! — кричал он Кучаку.

Но Кучак, еле поспевавший за ним, только качал головой: где уж тут петь, когда едва успеваешь цепляться за выступы скал, чтобы не сорваться в пропасть!

Голодные и усталые, они часто садились отдыхать. Джура жадно осматривал склоны гор, на которых виднелись киики, а Кучак любовно гладил цветы руками.

Наконец они дошли до перевала. Сильный ветер валил их с ног. Сугробы снега, доверху забившие широкие ложбины, преграждали путникам дорогу.

— Попробуй перейти эту белую трясину! — испуганно кричал Кучак.

Кучак знал, как опасен рыхлый, мокрый, подтаявший на солнце снег. Ступишь в него — провалишься, и тогда — смерть. Прощай, архарья печенка с жиром!

— Рано идем! — ворчал Кучак. — Архары еще не обросли жиром. Вот осенью и дороги хороши, и у архаров на три пальца жира под шкурой.

Джура молчал. Он приказал Бабу идти вперед. Бабу подошла, ступила на снег передней лапой и быстро отпрыгнула назад.

— Вперед! — крикнул ей Джура.

Но Бабу легла и отвернулась в сторону, делая вид, что не слышит.

— Теперь вижу, что идти нельзя, — сказал Джура. — Надо дождаться утра, когда подмерзнет.

На ночевку спустились к обнаженным синим скалам. Ночевали под нависшим камнем у летнего пастбища — джейлау, где еще с осени женщины оставили заготовленные кучки хвороста. Растопили в казанке снег, вскипятили воду, засыпав туда три щепотки муки, и с наслаждением, до пота, пили аталу — мучную болтушку.

Джура протянул было пиалу с болтушкой Тэке, но Кучак вырвал ее у него из рук.

— Ты голову потерял? — закричал он. — Собака — нечистое животное, и своим черным, нечистым носом она будет лезть в пиалу, откуда едят мусульмане!

Он, ворча, отошел в сторону, разыскал в камнях углубление и налил туда немного аталы. Остальное он хотел доесть сам.

— Не жадничай! — крикнул Джура.

Кучак вылил остальное в другое углубление.

Рыжая, толкнув Кучака, бросилась к атале. Она начала жадно глотать, обжигаясь и повизгивая. Бабу тоже была голодна, но она подождала, пока атала остынет, и не спеша принялась за еду. Рядом с ней, урча от удовольствия, лакал болтушку Тэке.

Утром, до восхода солнца, охотники начали переправляться через снежные препятствия. Они ложились на подмерзший снег и ползли, загребая руками. Когда снег с хрустом оседал под тяжестью их тел, они замирали в ужасе, стараясь даже не дышать. Бабу, Рыжая и Тэке осторожно следовали за ними. Это была самая опасная часть пути.

Так шли охотники через горы, реки и ледники. На склонах они замечали стада пасущихся животных. При виде охотников они уходили в горы, и тогда Джура громко проклинал людей, увезших его карамультук.

Путь подходил к концу. У водораздела соляной реки Тууз-Су, свергавшейся двумя водопадами с огромной высоты в разные стороны, Джура свернул к красным скалам. Внизу, в расщелине горы, мчалась бурная река Сауксай. Гигантская каменная стена была рассечена трещинами. Выбрав одну из трещин, доходившую до реки, Джура решил по ней спуститься.