Дзига [СИ]

— Пойдем. Успеем еще подремать, пока ребята дрыхнут.

Но мальчик, обходя ее, сделал рукой повелительный жест.

— Тебе нельзя еще. Побудь тут.

И мягко ступив, исчез в темноте. Лета повернулась, растерянно водя глазами. В темноте?

Костер бился о камни, выстреливая веерами искр, они разлетались в черном сумраке и гасли. Неровный свет разгорался и тускнел, показывая старый очаг, точки блестящего песка и прозрачное пятно близкой воды, тихой-тихой.

Лета провела рукой по бедру, вздрогнула, опуская лицо. Пальцы забрали в кулак складки тонкого старого шелка. Пламя осветило черные в его красном свете розы и листья. Ее юбка, длинная и широкая, та самая. Любимая. Это в ней она была тут, у костра, сидела и ждала, когда наныряется, выйдет из воды, сядет напротив. И глаза, полные отраженного пламени, обратятся к ней. К ее волосам, рассыпанным по плечам и спине, к светлому лицу с карими глазами. Тогда она встанет, подхватывая тонкий подол над загорелыми коленями. Женское, вечное. Глупая мечтательная Лета. Женское знание о хрупкости и скоротечности подталкивало тебя. Но он не смотрел. Не видел.

— Лета?

Сашин голос в первую секунду показался ей тем голосом, другого мужчины.

— Ты здесь? Я что-то…

Он вышел из темноты, белая футболка окрасилась светом костра. Под неровно завернутыми штанинами переминались босые ноги. Короткие волосы растрепались со сна, и там, где их пробила седина, свет протягивал красноватые блики по русым прядям. Русые, да. Как у девочки Лары. А плечи — широкие. Мужские. И, хотя невысок, но видно — сильный, крупные ладони, руки, когда опускает их, тяжело повисают. А еще у него красивый подбородок, жесткий, резко очерченный, и голова так хорошо сидит на крепкой мужской шее. И еще…

Лета мысленно топнула ногой. Улыбнулась, и, не отводя взгляда от его глаз, подошла медленно, беря за руку, подвела к камню, на котором в другом слое реальности, там, где светило полуденное солнце, сидел недавно Дзига.

— Сядь.

Он сел, натягивая коленями ткань старых широких штанин.

Как недавно на желтом цветущем склоне, Лета помедлила, не решаясь начать. Но уже понимая — сделает. Потому что видела это внутри себя, множество раз. И она обещала мальчишке-коту быть смелой. А еще, потому что мужчина сидел и ждал, а завтра, да кто знает, что будет завтра. Пусть будет, что угодно.

Было тихо вокруг, летняя степная тишина, полная мерной работы сверчков, плеска воды, шуршания трав, и костер тоже потрескивал, пыхая искрами.

«Нужна…». Но додумать словами она не успела. В дальней темноте проехала машина, смолкла, кто-то тихо заговорил и тоже умолк, хлопнула дверца. И оттуда, из пахнущей дикими спящими травами темноты полилась музыка, тихая, но хорошо различимая. Такая, как надо.

Лета отпустила подол. Подняла руки надо головой, подхватывая волосы. Сделала шаг. Еще один и еще, подчиняя движения дальнему ритму. Закрыла глаза, чтоб не видеть свои руки: она и не помнила, когда в последний раз танцевала, но тут же открыла снова, потому что под веками танцевала она — крошечная Лета в огромной ночи, у края спящей воды, босая, в шелковой юбке с летящим подолом. И костер светил на женскую фигуру, изгибающую себя, на движения рук и переплетающийся разговор пальцев. Светил на сидящего у огня мужчину, с руками, положенными на колени, сильными мужскими руками. Его глаза, серьезные, как у спящего, следовали за движениями женского тела, а лицо было спокойным и уверенным. Сейчас это был просто мужчина, без имени, и женщина танцевала ему, у костра, чтоб запомнил, как это красиво. Чтоб в его жизни был этот танец. Даже если завтра все будет совсем по-другому.

…Песня кончалась, стихали задумчивые слова, спетые низким далеким голосом еще одной женщины, прекрасной и дивной, заключенной сегодня специально для них в шкатулку терпеливого автомобиля, что ехал и вдруг остановился. И люди в нем молчали и слушали. Не зная, что музыка звучала не только для них.

Кто-то сказал несколько далеких слов. Рассмеялся, хлопая дверцей. Приглушенные расстоянием звуки не помешали тишине. Пыхнул костер. Рассыпались искры.

Чуть задыхаясь, Лета остановилась, опустила руки. Неловко улыбнулась. Ждала, настороженно сминаясь внутри, вот сейчас захлопает, громко скажет слова. Или того хуже, протянет руки, ожидая продолжения. А ты этого, что ли, хочешь, язвительно прошептал в голове мальчишеский голос. Нет, не хочу…

Мужчина встал. Беря ее горячую руку, коснулся другой рукой скулы, отводя падающие волосы.

— Пойдем. Все хорошо. Именно так, как дОлжно.

— Правда?

Кивнул. И она пошла, держась за его руку, от ночного костра, туда, где их ждали мальчик и девочка, яркий послеполуденный свет, ласты, разбросанные вперемешку с полотенцами и рюкзаками. Шла, натыкаясь на мужскую уверенную спину. И улыбалась.