Дзига [СИ]

Через несколько часов они сидели в настоящей темноте, смотрели на пламя, прыгающее в каменных пределах. Лара приткнулась к плечу Дзиги, он молчал, важный, серьезный, обнимал ее, другой рукой шевеля в костре длинным прутиком. Лета сидела одна, счастливая и тихая, обняв коленки, еле прикрытые подолом короткого платьишка. Время от времени улыбалась Саше. Он сел так, чтоб смотреть — напротив. И она знала, ему нравится то, что он видит. А еще — вспоминает, что ему снилось, совсем недавно. Может быть, у них настанет когда-нибудь общее время, и Лета расскажет ему, как ей удалось правильно присниться, одновременно исполнив одно из своих желаний. Расскажет и поблагодарит, за то, что для него это оказалось не менее важным. Теперь у них, у обоих, есть воспоминание. И оно чудесно. Пусть едет. Работает, делает свои мужские дела.

ГЛАВА 14

— Там нет моря. Но пять минут за калитку, что в дальней части сада, и выходишь к реке. Она очень плавная, и такая — неостановимая, все происходит, а она течет и течет. И сад, он хороший. Старый. Яблони, грушевые деревья, и много смородины. Знаешь, мне очень нравится, что зимой он совершенно зимний, снег скрипит, все белое и тихое. Странно думать, что летом вокруг будут джунгли, не продерешься. Жаль, бываю там редко. Работа такая, все время в разъездах.

Автобус тряхнуло, и Лета привалилась к сашиному плечу, засмеялась смущенно, отводя свои волосы, упавшие ему на щеку. Села прямо. За подернутым мокрой дымкой стеклом сеял меленький дождь, и огни фонарей, вывески — все расплывалось в яркую светопись, острилось длинными иглами, которые вдруг оплывали зелеными, красными и желтыми нитями.

Это был автобус вечернего, почти ночного ноября, уже в родном летином городе. Они могли вернуться сразу, каждый к своему дому, как ей и думалось там, на прокаленном солнцем песке, но когда собрались, залили костер, в почти полной темноте, продырявленной дальними огоньками поселка, надели рюкзаки и посмотрели друг на друга выжидательно, Лета решила и захотела. Еще немного побыть вместе, продлевая сегодня, которое получилось, как надо.

Вот только ребята собрались уезжать…

— Ты так говоришь. Я увидела.

— Тебе понравилось бы, — он помолчал и добавил, — тебе понравится. Там.

— Ты меня приглашаешь?

Саша засмеялся, чуть оглянувшись. И Лета повернула голову тоже.

Через затоптанный проход наискось от них Лара дремала, устроив голову на плече мальчика, а он смотрел в окно, и узкое лицо становилось то зеленым, то красноватым, бежали по нему желтые блики от фар встречных машин.

— Тебя приглашаю уже не я. Они будут ждать. Так все странно, Лета. Мама там одна, я за нее постоянно волнуюсь. Она ведь почти слепая, старенькая. А зимой нужно топить печки. Когда Лара сказала, что они хотят, туда, я, я не знал, что и ответить. Все так быстро…

Он уже говорил эти слова, вспомнила Лета. И тоже про Лару, про ее кошачью внезапную смерть. А сейчас это же — о ее новой жизни. И снова — все так быстро. Наверное, не всегда это и плохо, если что-то, внезапно начавшись, быстро заканчивается, уступая место еще чему-то. Когда сожалеешь о быстро ускользающем счастье или покое, нужно помнить, так же пройдут и горести, даже если покажется, они ползут, но все равно ведь уходят, уступая место чему-то. Конечно, есть вещи, которые не уйдут никогда, но расстояние хоть как-то смягчает их.

А Саша говорил еще, поглядывая то на Лету, то в окно, и его лицо тоже меняло цвета.

— Лара хочет пойти в художественное училище. У нас там фабрика, делают елочные шары, такая — старинная, почти музей. Все вручную, стеклодувы работают, и девчонки раскрашивают шары. Иностранцев туда водят, показывают. Такая вот сказка в маленьком тихом городке. А Дзига, не знаю, может, ему будет там скучно? Но сама слышала, настроен решительно.

Слышала, да. Сидели у костра, щурились на искры, улетающие в черное, все в крупных звездах небо. И Лете хотелось держать Сашу за руку, потому что этот паршивец, мальчишка, сопляк, который год тому валялся на ее диване черным пушистым животом кверху, разбросав лапы с ежевичными пятками, он поднимал к небу лицо и рассуждал, авторитетно, как умеют только человеческие подросшие детеныши.

— А что? Дядь Саня говорит, там у них мореходка, речная. Буду капитан баржи, бороду выращу и стану курить трубку. Чего ржете? Ну, на самом деле там еще яхтинг, это супер-круто. И по рекам сплавляться. Буду совсем морской кот.

— Водяной кот, — поправила его Лара, сидящая рядом. И подкинула в костер сухую ветку.

И было бы это совсем для Леты тоскливо, но оба были так плавно уверены в себе. И так растерянно и недоверчиво улыбался Саша, когда Дзига, хмуря темные летящие брови, стал дотошно выпытывать, сколько в доме печек и надо ли в эту зиму еще запасать дрова, чтоб Мария Петровна не окоченела там, в комнатах старого дома. И они вместе с ней.

— Коты, — и Дзига поднял указательный палец, — любят, чтоб тепло. Даже если они суперкоты.

— И мышей там не будет, — добавила Лара, — разбегутся сами.