E-18. Летние каникулы

Я рванулся и побежал, отодвигал и отталкивал людей, пробирался сквозь толпу любопытных, которые все еще стояли и глазели на тех, кто был замешан в драке и теперь занимались тем, что чистили с одежды пыль и прижимали носовые платки к кровоточащим ранам и ссадинам. Баянист развернул во всю ширь меха своего баяна и сделал несколько аккордов старинного вальса, а барабанщик ударил по цимбалам. Еще одна небольшая кучка людей, которую предстояло миновать, и вот я, наконец, вырвался на свободу. Бежал, шел, спотыкался, засмотревшись на темное небо… глаза мокрые, руки потные и жжение в горле. Оглянулся на миг — никого, значит достиг цели, значит теперь недосягаем… присел, оперся на локти и вырвал в кусты.

Стало намного легче. Выплеснул все нечистое, что скопилось в теле. Высморкался, вытер платком глаза, устыдился своего жалкого вида. От травы холодило. Но ладони рук горели. Я хотел домой. Нужно прокрасться мимо грубой толпы, найти велосипед и отправиться как можно скорее домой, домой, к тете Линне…

Тут я услышал, как прямо позади меня что-то зашевелилось. В панике, дрожа от холода и страха, намеревался встать и бежать, но получил крепкий удар в ухо. Зазвенело в голове, из глаз искры посыпались. Кто-то вскочил на меня сзади, повалил на землю. Зажали руки, я не мог сопротивляться. Потом еще несколько оказались на мне, давили, жали; потом еще… с разных сторон, выскакивали из темноты ночи. У самого моего уха прохрипели:

— Теперь ты получишь свое, городской задавала!

Кто-то хихикнул.

Мальчишеские голоса. Мальчишеский смех. Я открыл глаза и увидел того, у которого была бутылка. Да, это был Кристоффер. Без сомнения! На меня напали товарищи Йо? Ужас и страх сменились теперь необузданным гневом. Я крутился угрем, пытался освободить руки. Кто-то ударил меня прямо в лицо, особой боли не было, но тело будто сковало. Я откинул назад голову и почувствовал, что столкнулся с другой головой. Схватка ослабилась, и я мог — пусть немного, но двигаться. Удалось схватить чью-то руку, вцепился в нее зубами. Незамедлительно раздавшееся завывание подсказало, что я достиг желаемого результата. Еще раз удар в лицо, но на этот раз я вообще его как бы и не заметил. Встал на колени и молотил в ярости кулаками вокруг себя, схватил кого-то за волосы и дергал так, словно хотел скальпировать, а их владелец взревел как бык. Я рванул еще раз обеими руками, повалил противника, зажал его ногами и бил, бил в отчаянии кулаками по всему телу, куда и как попало. Но к пострадавшему подоспела помощь, меня стукнули, попали в плечо, тогда я вцепился двумя руками в лицо и царапал что было силы. Я не соображал, что делал. Голова, что бескрайний океан, в котором я бессознательно барахтался, не зная, куда плыть и для чего. Откуда-то взялась неуемная сила, необузданная энергия. Не контролируемая, не подвластная сознанию жажда разрушения обуяла меня. Мне удалось встать. Тот, которого я царапал, снова напал на меня, но я встретил его с вытянутыми руками и попал ему прямо в нос. Сильный удар в бедро заостренным концом ботинка надолго умерил его пыл. Еще раз кто-то попытался наскочить на меня сзади, но я был начеку, резким броском освободился и отбросил нападающего в кусты; увидел его лицо, да, он, который предлагал мне закурить. Другой, что был справа от меня, удирал с нашего поля боя, скрылся за деревьями. Мальчишка, которого я царапал, тоже исчез. А тот, которого я дергал за волосы, лежал и стонал… это был Кристоффер с длинным лошадиным лицом.

Драка закончилась. Голова распухла и болела. В носу пекло. Не мог смотреть правым глазом, но борьбу я выиграл. Я оправил одежду. Пуговицы на рубашке, моей новой нейлоновой рубашке, были вырваны, брюки были в земле и траве, но я победил. Я бил их и обратил в бегство. Немного болела грудь, судорожно стало. Подумалось так, отдаленно, что, возможно, и Йо участвовал в нападении. Может был тем, кто первым удрал, а может просто подговорил товарищей напасть на меня. Но я бил их, боролся один, один против всех. Это была моя первая настоящая драка, и я одержал в ней победу! Но все равно было тошно, несимпатично, горестно.

На площадке снова начали танцевать, с криками и притоптыванием. Я крался к тому месту, что было в тени, думал привести себя в порядок… руки дрожали, из носа капала кровь. Я споткнулся и чуть было не упал, не разглядев лежащую в высокой траве парочку, явно участников недавних озверелых событий. Подумал так, но с безразличием. Хотелось домой, к тете Линне.

Велосипед мой стоял на месте. Велосипед Йо отсутствовал. Пошатываясь поехал вдоль горки. Колесо исполняло заунывную песнь, фара слабо освещала дорогу. До Фагерлюнда я добрался без происшествий. В доме тишина, на кухне темно. Вероятно, было уже около двенадцати. Тетя Линна, вероятно, уже легла.

Я поставил велосипед в сарай, заглянул в гараж, не увидел грузовика дяди Кристена. Но окно в комнате тети Линны светилось. Значит, она не спала. Я смочил носовой платок росой, вытер лицо. В нескольких местах жгло и болело. Может, меня пожалеют и станет легче?