Э(П)РОН-8 Возвращение в водный мир (СИ)

— Флеботомин чисто технически нас понимает, мсье. Он же «коллективный разум», и в то же время «биологический компьютер» с несметным количеством оптических и звуковых сенсоров, каковыми, по сути, являются все особи, составляющие рой. Так что изучить язык для него не проблема, мсье Ив. Проблема донести информацию до противной стороны, то бишь до нас, людей.

— Или представителя любого другого вида, использующего вербальную коммуникацию, мужик! — вклинился Ленни. Как всегда вовремя, хе-хе. — А ещё он эмоции фигово различает.

— В общем, рой считывает аудиовизуальную информацию, — не обратил на напарника внимания Дюсак, — перерабатывает в удобный для себя вид и ретранслирует основной «вычислительной массе» в гнездо на транспортнике. Далее осуществляется формирование ответа, который и передаётся в привычной нам форме в корабельный «мозг» посредством электрических сигналов — вывести датчики или контакты в гнездо большого труда не составляет. И уже с судового компьютера текст ретранслируется в «нейр» посредника-переводчика, то есть в нашем случае ответ вкладывается в уста уважаемого Николя Анри, мсье.

— Затейливо! — впечатлился я. — И в то же время до гениальности просто. Интересно, кто же и каким образом до этого додумался?

— Гексы, мсье.

Ну да, кто бы сомневался. Где бы что бы ни стряслось в пределах нашей галактики, если хорошенько поскрести, то при желании и должном старании можно доскрестись до характерных следов суставчатых лап. Такое ощущение, что ни один значимый кипишь без «шестиногов» не обходится. Ну, за исключением наших внутренних, чисто человеческих, распрей. И то в свете последних открытий уже не уверен.

— Ну и что же вы замолчали, мсье Жан? — напомнил я о себе после несколько затянувшейся паузы. — Или история эта настолько ужасна и запутана, что сейчас не время?

— Нет, мсье, я просто с мыслями собираюсь, — отверг моё предположение бретонец. — В общем, если совсем коротко, то экспансией среди звезд флеботомины обязаны исключительно гексаподам. Сами «гнусы», как цивилизация изначально биологического типа, неспособны развить технологии, необходимые для осуществления межзвездной навигации, хоть при этом и обладают обширнейшими знаниями в области строения Вселенной. И поэтому заперты на единственной планете, которую в процессе естественной эволюции полностью преобразовали под собственные нужды. Там, по сути, от самой планеты ничего и не осталось, кроме ядра и мантии. Поверхность — одно колоссальное гнездо, в котором предельно рационально чередуются зоны компактного обитания флеботоминов и своеобразные природные «заповедники», они же «заказники» или «фермы». И биом в них обитает соответствующий, выверенный до последнего гена. Всё для поддержания жизнедеятельности разумного «роя» на комфортном для того уровне существования, мсье.

— Занятная, должно быть, картинка, — хмыкнул я.

— Не очень, мсье, — качнул головой Дюсак и вывел в «дополненную реальность» документальное подтверждение собственных слов — спутниковую фотографию посредственного качества, но содержащую вполне различимые детали. — Вот что увидели первые гексаподы, когда вышли на орбиту материнского мира флеботоминов.

— Хм… прямо шахматная доска! Или нет… — задумался я. — Ли, укрупни масштаб… спасибо. Это же москитная сетка, во!

— Да, мсье, это весьма близкая аналогия, — поддержал меня бретонец. — Чёрные линии — местные «горные хребты», которые на самом деле единое взаимосвязанное гнездо. А всё, что в ячейках — тот самый искусственный биом. Повторяющийся почти бесконечно.

— Гексы, наверное, охренели! — присвистнул я. — Или как минимум разрыв шаблонов заработали, с их-то нелюбовью к строгим линиям!

— Напротив, мсье! — заверил Жан. — Гексаподы, как это ни парадоксально, почувствовали в флеботоминах родственные души. Если термин «душа» в принципе применим к организмам типа «рой». И высадились на планету, не испытывая ни малейших сомнений. Вот только контакт не задался — «гнус», скажем так, «переработал» разведчиков и умудрился пробраться на корабль, висевший на орбите.

— И заразить его, мужик. Прикинь! — вставил свои пять копеек Ленни.

— Прямо как в дешёвом ужастике! — хмыкнул я.

— Практически, мсье. В общем, там целая эпопея случилась, гексы потеряли до десятка Ульев, и только после этого сумели установить контакт. Как говорится, пошли на принцип, не считаясь с потерями. И ещё лет пятьдесят потом флеботоминов изучали, прежде чем рассказали о них остальным.

— А я бы плюнул и свалил в туман, — поделился я собственным вариантом решения проблемы. — Тем более что «гнусы» к планете привязаны.

— Ленни тоже бы сдёрнул, мужик! — поддержал меня телохранитель.

— Хорошо, что это не вы тогда оказались контактёром, мсье, — усмехнулся на это Дюсак.

— Это почему же? — напрягся я.

Вернее, профессиональная гордость. Стрёмная штука, кстати. То, значит, меня от ксеношока колотит, то сам готов на «слабо» повестись.