Êåéò Òèðíàí

Когда я вошел в светлицу, Акимовна и ее дочка стояли в центре комнаты, словно не решаясь сесть без хозяина. Я указал на свободные сегодня от трав табуреты и лавку.

- Вы садитесь. А ты, - я посмотрел на девочку и, усевшись напротив примостившейся на краешек табурета Акимовны, и добавил, - иди сюда. Сейчас мы тебя лечить будем.

Девочка быстро взглянула на мать, и та легонько подтолкнув ее в спину, посмотрела на меня:

- Ты уж, Серафимушка, не делай ей больно.

Мысленно усмехнувшись, я осторожно убрал платочек, которым девочка прикрывала нос. Кровь была свежей, и продолжала медленно вытекать из правой ноздри девочки. Я чуть запрокинул ей голову. Девочку, если я не ошибался, звали Тоней, но уточнять не хотелось, поэтому я просто сказал:

- Вот так подержи головку.

Я на глаз оторвал от клубочка полтора локтя шерстяной нитки и, вдев ее в маленькое колечко на крестике, связал оба конца нитки.

   - Ну-ка, повернись ко мне спиной.

Девочка снова посмотрела на маму и, увидев ее кивок, послушно повернулась. Я надел ей нитку и, убедившись, что крестик будет висеть ровно между лопатками, сказал:

- Акимовна, заправь-ка дочке крестик, так, чтоб между лопатками висел.

Акимовна быстро встала и, заправив крестик дочке под легкое платьице, вопросительно посмотрела на меня. Я улыбнулся:

- Все. Сейчас немного постоит с поднятой головкой, и кровь завернется. А крестик не снимайте - пусть так и висит.

Несколько минут, пока девочка стояла с запрокинутой головой я, чтобы не смотреть в грустные глаза Акимовны, возился с банками, стоявшими на столе. Убрав их и окончательно очистив стол, я вернулся к ним.

- Ну-ка, давай посмотрим, - взглянув на носик девочки и, убедившись, что кровь больше не течет, я далее ей влажную тряпку, - на, вот, вытри. Больше не пойдет.

Акимовна недоверчиво посмотрела на дочку. Кровь и в самом деле больше не текла. На лице женщины появилась неуверенная улыбка.

- Ой, не течет! - Сказала девочка тоненьким голосом, и улыбнулась.

- Видать, и вправду, передалось тебе от Серафимы, - медленно проговорила Акимовна, вытаскивая старый потрепанный кошелек.

- Ты чего, Акимовна? - Спросил я, указывая на кошелек.

- Ну, как чего? Нам за бесплатно не надо.

- Убери, - я решительно покачал головой, - сама, небось, не миллионерша, так что, спрячь свой кошелек.

Акимовна уставилась на меня, не зная, что ответить, но кошелек убрала. Оглядела комнату и, повернувшись ко мне, произнесла:

- Хозяйка тебе нужна, Серафим. Хочешь, я помогу тебе убраться здесь?

- Не надо, уже убрались, - ответил я, вспомнив, как Мария заставила меня убрать все, что показалось ей ненужным, - ну, идите с богом, и зовите, кто там следующий...

Они ушли. Девочка еще раз улыбнулась мне, и упорхнула, счастливая. Скрипнувшая дверь не позволила мне уйти в воспоминания о днях, проведенных с Марией, в качестве хозяйки этого дома. Я посмотрел на дверь, и увидел Николая Чебыша, тракториста из Верхнего. Левая рука Николая была перевязана грязным бинтом.

- Серафим, спасай! - Николай был простым мужиком, и всегда сразу переходил к делу.

Я кивнул ему.

- Что с рукой?

Досадливо взмахнув здоровой рукой, Николай поморщился:

- Да, собака, блин, укусила! Я бы и сам, а сосед сказал, что может, она бешеная. Собака не наша, незнакомая, а в нашем селе уже три собаки от бешенства подохли. Поможешь?

- Давай, посмотрим сначала. Снимай повязку.

Пока Николай разматывал покрытый масляными пятнами бинт, я достал с полки банку с порошком из корня кипарисового молочая. Помимо других свойств, это средство было надежнейшим лекарством от бешенства. Николай размотал бинт и, посмотрев на его опухшую руку, я подумал, что не так уж и неправ был его сосед.

- Когда укусила-то? - Спросил я, осторожно поворачивая руку - под кожей виднелись синие разводы, что было нехорошим признаком.

- Вчера! Прицепилась, зараза! Я на тракторе, а она гавкает и гавкает, и все на трактор пытается запрыгнуть! Никогда таких дур не видел! Ну, я ее отогнать хотел, чтобы под колеса не попала, а она как цапнет меня, и бежать. Так и не догнал, - сокрушенно вздохнул Николай, оставив меня в неведении, что больше его расстроило - то что "цапнула", или то, что не догнал.

Я высыпал на лист порошок, взвесил на старинных аптекарских весах 4 грамма и, наполнив стакан водой, протянул Николаю.

- На-ка, запей порошок водой. Я тебе с собой дам - дома тоже выпьешь перед сном. И завтра три раза - утром, днем и вечером.

- Это чего? - Недоверчиво покосился на коричневатый порошок Николай.

- Пей, давай.

Николай осторожно поднес листочек с порошком к носу, принюхался.

- Ты не нюхай, а пей, тебе говорят! - Строго повторил я.

Николай всыпал в рот порошок и, скривившись, в ожидании горечи, быстро запил водой.

- Придешь домой, рану промоешь, и свежую печенку куриную, приложишь, понял?

- Понял, - ответил Николай, прислушиваясь к своим ощущениям.