Êåéò Òèðíàí

Анна и Ангелина (я вспомнил, что это она, лишь, когда мы вышли из бани) сидели на крылечке. Ангелина молча слушала неудержимую Анну, лишь иногда кивая головой, словно соглашаясь с ней. Увидев нас, обе женщины встали, и Анна, набрав в легкие побольше воздуха, снова затараторила со скоростью, которой позавидовал бы и самый скорострельный пулемет.

- Серафимушка, я тут побегала, кое-что для мальчонки принесла, и еще покушать вам прихватила, и еще вот, Ангелиночку встретила, так она, узнав, что я иду к тебе, попросилась со мной, что же я ей отказывать буду?

Выпалив все это в одну секунду, Анна уставилась на Ваню, которого я держал на руках, снова набрала воздуха, но я решительно поднял руку, останавливая ее.

- Спасибо Анна, - повернувшись к Ангелине, я выждал мгновение, глядя в ее грустные глаза, и спросил, - давайте в дом, а то мы после баньки.

Ангелина и Анна пропустили нас с Ваней вперед, и тоже вошли в дом. Анна пыталась что-то сказать, но увидев мой взгляд, осеклась. Правда, ненадолго. Развязав большую котомку, она начала доставать оттуда детские вещи, зачем-то примеряя их на себе и, естественно, вновь заговорила:

- Вот, это я у Митриевны нашла, после Павлика осталось, а эти рубахи у Зинаиды взяла - ее-то уже подрос, а новых, вроде, заводить не собираются.

   Хихикнув, Анна достала большую банку тушеных овощей, несколько печеных картофелин, буханку черного хлеба, с десяток крупных куриных яиц, и с гордостью поставила все это на маленький стол.

Я подхватил вещи, которые она принесла для Вани, и прошел в комнату. Поставив Ваню на пол, я протянул ему одежду, но не успел ничего сказать, потому что вновь послышался голос Анны. Она говорила громко, словно опасалась, что за время отсутствия я оглох.

- Я сейчас вам чаек сварю, и овощей нарежу. Мы когда пришли, я так и сказала Ангелине, что вы приготовили помидоры с огурцами, чтобы поужинать - с дороги же. А с синенькими-то что делать? - Анна заглянула в комнату, - Может, пожарить? А то тушить-то долго...

Я кивнул ей.

- Да, спасибо Анна, сделай что-нибудь, - повернувшись к Ване, я негромко сказал, - ты примерь пока, а я схожу, поговорю с женщинами.

Ванька задорно подмигнул мне, и начал примерять вещи...

Мы с Ангелиной сидели на крыльце, где нам не могла помешать вечно болтающая Анна, и я слушал ее странный рассказ.

- Катерина, совсем плохая стала, - тихо говорила Ангелина, глядя себе под ноги, - раньше-то только в полнолуние, а теперь..., а теперь каждый день, считай, кричит, посуду бьет, еду выбрасывает. Умирает она, Серафим, сердцем чую, недолго ей осталось.

Ангелина бросила на меня быстрый взгляд, словно надеясь, что я вот так, сразу выдам ей рецепт лечения душевнобольного человека. Я знал, что ее младшая сестра с детства была такой, и Ангелина была права, когда говорила, что в те ночи, когда Луна прибывала, состояние сестры ухудшалось, и ее приходилось привязывать, чтобы она не поранила себя. Знал я и трагедию самой Ангелины - когда-то у нее сорвалась свадьба с любимым человеком, и все по той же причине. Какой-то "умник" шепнул жениху, что если в роду жены есть полоумные, то и их детям, или внукам эта беда может перейти по наследству. И осталась девушка одна со своей бедой, и больной сестрой.

Я вздохнул. Не из сочувствия, не из приличия, а от собственного бессилия.

- Ангелина, нет на земле того, кто мог бы помочь ей, - я положил руку на ее сцепленные в замок пальцы, - только Господь в силах изменить это. И если уж он решил, что пришла ей пора, то кто я, чтобы пытаться помешать ему? Она и так, благодаря тебе, столько лет была почти нормальным человеком - видно любовь твоя к ней так сильна, что и сам Господь не хотел отнимать ее у тебя.

- Не могу я больше, - женщина еле сдерживала рыдания, - и привязывать ее не могу, и слышать, что кричит, как убивает себя, тоже не могу! И ведь как все резко началось, - она посмотрела на меня, и снова опустила голову, - как ты уехал, так, считай, все и началось. Когда корова этих, татар наших, померла, так Катя всю ночь не спала, все охала. А когда Вероникин муж, пропойца этот пропал, так и Катерина на следующий день начала кричать, что утащили его черти, и всех утащат! У женщины беда, а Катька орет так, что на полсела слышно. Уж я ее и так, и этак, а она только носится по дому, все сбрасывает и кричит...

- Что кричала-то? - Не знаю почему, но что-то не нравилось мне в ее словах. Очень не нравилось.

- Что кричала..., да я уже точно не помню. Кажется, что сердце Володькино ведьма съела, а головою черти играют. И откуда, только узнала, что пропал?! Ведь я ей ничего не говорила, а соседи..., сам знаешь, кто будет с полоумной разговаривать?!

- Ангелина, а ты вспомни точнее, когда она начала кричать? До того, как ты узнала, - несмотря на теплый вечер, я чувствовал неприятный, пробирающий до костей озноб.

- Так я о том и говорю, - Ангелина снова посмотрела мне в глаза, - еще и Вероника сама думала, что Володька опять загулял со своими дружками, а Катя уже кричала про чертей!