Eat you alive (СИ)

Чонгуку очень хочется сорваться с дивана, схватить этого недовольного ребёнка и зажать в своих объятиях до хруста костей, но уступать альфа не любит.

Вот уже шесть дней, как ни один из них пентхаус не покидает. Чонгук повесил всё на отца и Тэхёна, выслал к Чимину своего человека, а Рену заявил, что у него слишком много дел. То, что единственное «дело» альфы — это брать омегу во всех мыслимых и немыслимых позах и во всех уголках квартиры — никому знать не обязательно. Чонгук не насыщается, его зверь не удовлетворяется — напротив, альфа всё больше и больше голодает. Каждая сцепка — это мириады звёзд перед глазами, это разрывающиеся планеты, и кровь в жилах густая, как карамель, каждый стон Юнги — это услада для ушей, его тело — капкан, из которого не хочется выбираться. Юнги уже с кровью Чонгука смешался, по венам течёт, давно и прочно внутри засел, но альфе мало. Он его с ума сводит, принципы меняет, жизнь вверх дном переворачивает — Чон всё равно ведётся, всё равно раз за разом в эти лисьи глаза падает, только прижимая его к себе, обо всём забывает, дыхание на двоих делит. Чонгук не помнит, когда и с кем он вёл себя настолько же оголодало, настолько же бесконтрольно, как с ним.

Юнги — это не просто секс, это нечто большее. Чонгуку ему отказывать невозможно — Юнги пушистыми ресницами взмахивает, а у Чонгука внутри Везувий просыпается, по коже огненной лавой стекает, дотла сжигает — этот омега единственный, на чьих ладонях Чонгук и в пепел превратиться готов. Чонгук за эти дни сотни раз умирал и возрождался с ним вновь, чтобы вновь умереть между самых соблазнительных ног этой вселенной. Юнги в своих желаниях ему не уступает. Секса у Юнги в последние месяцы хватало с головой, но это нечто другое. Юнги и сравнивать то особо не с чем, потому что все течки до этой он проводил с Хосоком, а там приятного было мало, даже несмотря на затуманенное сознание. Но с Чонгуком всё по-другому. Юнги скучает, даже когда альфа отлучается за доставкой или заходит в душ — именно поэтому и душ они эти дни принимают вместе. Юнги кажется, что если Чонгук выйдет за дверь спальни, то не вернётся, оставит его одного. Течка превращает мозги в желе, становится причиной колебания гормонов, и Юнги пусть и в секунды «нормальности» это всё понимает, но стоит Чонгуку пойти на кухню за колой, омега уже готов рыдать и биться головой об пол, лишь бы тот не задерживался. Юнги не в состоянии сейчас анализировать своё поведение и чувства, он оставляет всё это на потом. Сейчас, единственное, чего хочется — это вновь ощутить жар и тяжесть любимого тела. Мин больно прикусывает нижнюю губу, от накатившей очередной волны возбуждения и продолжает нагло пялиться на тело сидящего невдалеке альфы — он уже готов сдаться первым.

— Ну же, малыш, иди ко мне, — хлопает по бедру Чонгук. — Перестань облизываться, позволь мне насладиться вкусом твоих губ.

— Сам иди! — Юнги собирает под себя ноги и старается больше не смотреть на того, чей вид скручивает в узлы внутренности. Если это игра — кто первым сдастся, то Юнги хочет быть выигравшим.

— Ко мне, — усмехаясь, тянет альфа и манит омегу указательным пальцем. — Хочу твои губы на своём члене, — хрипло говорит Чонгук, и Юнги от его тона током бьёт. Волна возбуждения отключает остатки разума, руки сами тянутся к альфе, и омега уже готов ползти, потому что видеть голого Чонгука без возможности прикоснуться — пытка покруче тех, что придумывали инквизиторы.

— А что мне будет за это? — всё равно пытается урвать своё Шуга.

— Я позволю тебе поиграть с волком, — Чонгук суживает глаза, и Юнги кажется, он говорит вполне серьёзно.

— В смысле поиграть? Ты трахнешь меня волком? — воодушевляется парень.

— Трахну, — поднимает уголки губ альфа. — Ко мне ползи.

И Юнги ползёт прямо на четвереньках. Омега доползает, не вставая с пола, устраивается между ног альфы и кладёт руки на его бёдра. Не отрывая взгляда от чёрного океана напротив, впивается ногтями в плоть, ждёт реакции, медленно улыбается. Провоцирует. Чонгук только усмехается — это Юнги думает, что альфе больно, но для него его ноготочки, как укус комара. Мин понимает, что бесполезно, и, театрально вздохнув, обхватывает ладонями уже стоящий член альфы.