Ecce liber. Опыт ницшеанской апологии

Третья глава. Вечное возвращение.

Ровно через семь дней, 3 сентября 1888 года появляется новый план, в котором подзаголовок “Переоценка всех ценностей” становится заглавием, а название “Воля к власти” исчезает навсегда.

ПЕРЕОЦЕНКА ВСЕХ ЦЕННОСТЕЙ

Первая книга .

Антихрист. Опыт критики христианства.

Вторая книга .

Свободный дух. Критика философии как нигилистического движения.

Третья книга .

Имморалист. Критика морали, разнообразие пагубного невежества.

Четвертая книга .

Дионис. Философия вечного возвращения.

Между этими датами — еще один показательный жест: в записях этой недели прямо упоминается “Воля к власти”, но затем Ницше сам вычеркивает это название, заменяя на слово “творение”.

То, что произошло между 26 августа и 3 сентября 1888 года, — крупнейшая катастрофа в его творчестве. Он пишет: “...хорошо и долго приуготовляемое произведение, которое должно было появиться этим летом, буквально «в воду кануло»[18]. Этот провал “Воли к власти” является величайшей загадкой в его жизни. Нам неизвестно, что он пережил в эту роковую неделю. По-видимому, со всей неотвратимостью ему явился призрак безумия. Все существо Ницше раздирало противоречие: с одной стороны, он все последние годы был одержим навязчивой страстью завершить “Волю к власти”, с другой — он все больше понимал, что в том виде, в каком он задумал ее, она в принципе незавершаема. Это противоречие буквально раскалывало его сознание. В «Ecce Homo» он делает признание: “для задачи переоценки ценностей потребовалось бы, пожалуй, больше способностей, чем когда-либо соединялось в одном лице”[19]. Однако, несомненно, что эти дни стали кульминацией его жизни. Я ощущаю, как напряжение этой поистине страстной недели достигает пика: кажется, что вся боль и надежда, весь пафос мировой истории спрессовываются в его душе. Он как бы производит необычное взвешивание: на одной чаше весов — весь мир, а на другой... — он, бесстрашный человек, мыслитель-динамит Фридрих Вильгельм Ницше...

И вот 7 сентября 1888 года в письме к Мете фон Салис Ницше пишет: “Третье сентября стало очень необычным днем. Утром я написал предисловие к моей “Переоценке всех ценностей””. Он тут же назовет переоценку “самой независимой книгой, из когда-либо существовавших”, и, словно заклиная, сообщает, что планирует напечатать ее в ближайшие годы[20].

20 сентября 1888 года он покидает, словно Заратустра свою горную пещеру, Верхний Энгадин, свои горы, и устремляется вниз, в Турин, навстречу судьбе. Слова Заратустры призывно манят его вперед: “Пора, давно пора!”. Он прибывает в Турин, как воин, знающий, что идет на свой главный бой, из которого ему не выйти живым. С собой он везет 140 кг “динамита” своих рукописей (столько, согласно багажной квитанции, весил его багаж).

Начинаются последние 100 огненных дней Ницше. Хайдеггер тонко замечает: “Особая тревога овладевает Ницше. Он больше не может ждать, пока медленно созреет широкомасштабное произведение, которое не имеет никакого преимущества, кроме как значимость собственно произведения[21]. Дальше он действует по-военному четко и быстро. Понимая, что находится в чудовищном цейтноте и что ему уже не дано закончить свой opus magnum, он принимает решение рассечь весь комплекс “Воли...” на четыре ударных, молниеносных произведения и издать их под общим заглавием (которое до этого было подзаголовком) “Переоценка всех ценностей”. Старый замысел радикально трансформируется: из достаточно научного по тематике и изложению он пронзительно персонализируется. По сути своей перед нами трагический автопортрет, в котором Ницше предстает перед нами в разных ипостасях: Антихриста, Имморалиста, контрфилософа — Сокрушителя старых идолов-ценностей. Прежнее название уже не может покрыть весь фронт проблем, которые Ницше разворачивает в “последнем параде”. Самостоятельное значение приобретают такие большие темы, как вечное возвращение и сверхчеловек, неразрывно связанные с концепцией воли к власти, но сопоставимые с ней по масштабам и значению. Новый заголовок методологически давал Ницше больший простор для увязывания воедино всего идейного богатства своего позднего творчества, для объединения “большой триады” в единый комплекс нескольких произведений. В одном из последних писем он скажет: «Работы, которые я опубликую в ближайшее время, не являются книгами; это – удары судьбы»[22]