Еда

Обедали обычно на летней кухне, двери которой были всегда распахнуты, мухи прилетали сюда с улицы — и находили свою смерть на липких лентах, красивыми спиралями свисавших с потолка. Но даже если в борще обнаруживалась муха — это не беда: уж слишком был хорош сам борщ — наваристый, ярко-красный, с фасолью, перцем, капустой, картошкой, морковкой, луком… ну и, разумеется, со свеклой и томатом, без этого борща не бывает. Да еще и приправленный толченным салом с чесночком! Этим салом Катька поручала заниматься нам. Я чистила чеснок — ох, помню, какие у него были мелкие зубчики, не конские зубья, которые у магазинного. Нет, это был чеснок с огорода, заботливо выращенный самой Катькой, удобренный золой да куриным пометом. Я чистила чеснок, а Наташка, пыхтя, толкла его в деревянной ступке вместе с нутряным салом. Запах стоял такой, что у меня в желудке начинало тоненько пиликать. А Катька заглядывала под крышку, помешивала варево:

— Что, девки, жиганем? — хитро спрашивала она нас. Черные волосы выбивались из-под повязанного назад платка, лицо раскраснелось не хуже того борща, футболка с загадочной для меня надписью «Москва-80» облепила статную фигуру, штаны закасаны до колен (ой, какие у нее ноги коричневые!), а босые, чумазые ступни уверенно стояли на полу.

— Жиганем! — кричала я, а Наташка принималась хохотать, как смеялась всегда — громко, заливисто, держась за живот.

Катька доставала откуда-то с верхней полки стручок красного перца — у-у-ух! — он летел прямёхонько в кастрюлю.

Наташка снова принималась хохотать.

— Всё!!! — Катька не любила, когда Наташка хохотала слишком долго. — Сгоняйте на огород, укропчику нащипите.

И вот мы уже бежим…

Бегала Наташка так, что мне было не угнаться за ней, да и я плохо помнила, где у них что растет на огороде… Но и я тоже обязательно срывала несколько веточек укропа. А в том раз Наташка еще и лука зеленого надергала — это хорошо, борщ с зеленым луком идет — самое то, одной рукой лук макаешь с солонку и ешь, а другой ложку с борщом держишь.

Когда мы примчались, в кухне уже сидел Жорка. Он был уже очень и очень нетрезвый, что-то рассказывал Катьке, едва ворочая языком:

— Да я, Катюх… Я тя… да если б ты, Катюх, меня… да я б тебя… э-эх! — Он резко дернул головой, а потом снова вскинул на Катьку мутные глаза. — И чё ты, Катюх, не отдала эту… любишь, что ли?..

— Принесла тебя нелегкая… — Катька сердито взяла у Наташки пучок укропа и принялась его крошить. Нож так и мелькал у нее в руках. — Жри давай и иди…

— Катю-юш! — Жорка привстал и, раскинув руки, пошел на нее. — Можно подумать, я к тебе только поесть хожу!

— Отстань! — Катька оттолкнула его. — Я… она бросила взгляд на нас с Наташкой… ко мне на красной машине приехали…

Я изумленно обернулась, чтобы увидеть — где там та красная машина, ведь буквально секунду назад мы с Наташкой шли по двору и не видели за забором на дороге никакой машины…

— Ну так можно с… другой стороны…

— Отвали, я сказала!

— И рот у тебя… не только для ора… и с тем-то уродом, от которого эта… ты, поди, во все дыры…

— Ах ты ж скотина! — я обернулась.

В Катькиной руке блестел нож.

— Черт тебя дери! — она бросила нож на стол, но в ту же секунду выхватила из кастрюли с борщом половник. — Ты у меня сейчас получишь! И половник замелькал в ее руках так, что я не могла уследить за ним.

Наташка дернула меня за рукав.

Так мы в тот день борща и не поели.

Жорка потом не без гордости рассказывал бабкам, что собирались вечером на лавочке:

— Просыпаюсь я утром — все болит, и тут ломит, и тут ломит… Думаю, может, бандюки меня какие ограбили да избили… Катьке говорю, а она мне: это не бандюки были, а я — и выносит половник! Не поверите — сплющенный! им теперь и не зачерпнешь! Во Катька! Во баба у меня! Кабы не нагуляла невесть от кого эту… Я бы от нее не ушел!

Бабки на лавке качали головами:

— Нагуляла, ага… У этой такая же рожа, как и тебя, страшенная… И не ты от ней ушел, а она тебя, алкаша, прогнала к чертям!

— Да ну вас, бабы! — безо всякой злости говорил Жорка. — Все-то вы на свой лад перекукуете!

Мы с Наташкой долго дружили, хотя я подцепила у нее вшей, меня коротко остригли и намазали голову керосином, из-за чего я несколько дней чувствовала себя несчастной вонючкой. А потом все снова стало хорошо.

Наташка эта замужем давно, и выглядит даже ничего, ну косая только. Выучилась, между прочим, на бухгалтера.

А если б не Катькин борщ, кем бы она стала? То-то и оно, в борще — сила, ум и даже немножко красоты.

Торты

Я не сладкоежка. Сладкое — только под настроение или на халяву.

Но как-то раз я съела просто рекордное количество сладостей — да еще и за свой счет.

Танька, моя подруга, познакомилась в Интернете с молодым человеком, который пригласил ее на свидание.

Подруга моя из тех, кто на такие встречи приходит «с кузнецом», и поэтому притащила с собой меня. Нет, «притащила» — не то слово: я была снедаема любопытством и не слишком-то упиралась, когда меня тащили.