Еда и патроны. Прежде, чем умереть

Возле сторожевых вышек дорогу нам преградили массивные раздвижные ворота, открыть которые к нашему приезду никто не позаботился, хотя встречающих было не меньше дюжины. Я снова покинул кабину и под весьма недружелюбные взгляды пензяков направился к прицепу, дабы передать обещанный «презент» как раз подоспевшему вымогателю.

— Ну что, от нашего дома... — звякнул я бутылками, ухватившись за ящик.

— Отцепляй, — кивнул одноглазый на фаркоп.

— Погоди, командир, — опустил я ящик. — Мы не так договаривались.

— Именно так. Отцепляй.

— Это дохуя много.

— Для мирных торговцев — да. Для мародёров — по-божески. А для рейдеров — так и вовсе подарок.

— О чём речь, командир?

— Не валяй дурака. Или ты решил, что я поверю в сказочку про перебитую банду? Знаешь, мы прямо сейчас можем пустить вас в расход, если моё деловое предложение кажется тебе неприемлемым. Честно говоря, у меня аж зудит, как хочется это сделать — оказать услугу человечеству, избавив его от вас, говна безродного.

— Хм, а ты силён в искусстве торга, — помотал я головой, глядя на вставшего за пулемёт Стаса, и разомкнул сцепку. — Надеюсь, наш уже немаленький презент сослужит добрую службу горожанам.

— Даже не сомневайся, — скривил губы одноглазый, отчего шрам будто ожил и стал похож на здоровенного красного червя. — Пропустите!

Глава 33

Месть — говорят, её нужно подавать холодной, эдак, мол, эффектнее выйдет. Ну, вроде, смешали тебя с говном, а ты утёрся и пошёл строить изощрённый план восстановления справедливости. И вот строишь ты его, строишь, год строишь, другой... А мудак, тебя с говном мешавший, живёт себе и в ус не дует, уже и думать забыл о том случае. Да и с чего бы ему о нём думать, раз он тебя за грязь подноготную держит, срать ему с высокой колокольни. Но ты не такой, нет, ты хитрый, коварный, терпеливый. Ты положил кучу своего времени, ради того, чтобы в один прекрасный день эффектно и стильно объяснить мудаку, как глубоко тот заблуждался. Это до чего же — сука! — надо быть конченым ничтожеством, чтобы так себя не уважать. Ради кого это всё? Зачем? Хочешь поставить зарвавшуюся мразь на место? Так бери и ставь, любым доступным способом, каким бы грязным, топорным и тупым он ни был. А если мнение мрази тебе настолько важно, что ради него ты строишь хитрые планы, то какая же это месть? Это ебаный эксгибиционизм. И прав был тот мудак, что с говном тебя мешал, большего ты и не заслуживаешь. Так что нахуй высокую кухню, моя месть горяча и жрут её с пола.

— Хороший городишко, — скрипнуло что-то у меня в горле. — И люди милые. Задержимся на денёк.

— Брось, Кол, — отвёл Павлов сосредоточенный взгляд от дороги, ведя ЗиЛ по мосту. — Бухло, кожи, бензина немного — оно того не стоит.

— Ты не понимаешь.

— Отлично понимаю. Я и сам бы ему кишки выпустил, но...

— Никаких «но». Это дело принципа.

— У тебя нет принципов.

— Ошибаешься. Я свято верю, что оскорбления — словом или действием — спускать нельзя. Один раз спустишь, и планка самоуважения понизится, потом ещё разок, и ещё... В конечном итоге станешь половой тряпкой и будешь размышлять: «Как же так вышло, что совсем недавно в мою сторону смотреть боялись, а теперь у меня чей-то хуй во рту?».

— Но ты уже спускал оскорбления.

— Там все были на взводе, сцепились языками и понеслось. А эта тварь поступала осмысленно, наслаждалась своим мнимым превосходством. Нужно различать. Вот мы едим, а грязный ублюдок сидит сейчас в своей будке, чаёк посасывает, довольный собою, и думает: «Ох, хорошо же я их поимел». Меня поимел! Меня!!!

— Ладно-ладно, я понял.

— Рули давай! Понял он...

Как выяснилось, пока моя выдержка героически противостояла атаке со стороны агрессивного биомусора, лейтенант времени не терял и расспросил его менее агрессивных прихвостней о местных ночлежках. Одна такая располагалась совсем недалеко — на улице Буровой, пересекающей главную магистраль сразу за мостом — и носила загадочное название «От и до». Никаких разъяснений относительно пунктов отправления и назначения вывеска не давала, так что приходилось надеяться на лучшее. Спать там этой ночью мы не планировали — надо было сторожить непосильно нажитое до продажи — но побаловать пищеварительные тракты горячим никто бы не отказался. Да и у разных блюстителей меньше желания докапываться к машинам возле подобных заведений. Мы остановились на заднем дворе и отправились со Станиславом разведывать обстановку.

Начальной точкой путешествия по «От и до», как и следовало ожидать, оказалось питейное заведение — не ресторан, конечно, но вполне опрятный кабачок с налётом провинциального шарма: картинки на стенах, кружевные скатёрки, полочки со всякой фигнёй по периметру — уют за полцены, одним словом. Скучающий метрдотель нехотя поднял взгляд, сидя за стойкой, когда колокольчик на двери мерзким звуком возвестил о нашем появлении.

— Вечер добрый, — поприветствовал я присутствующих в количестве двух голов, включая метрдотеля, и подошёл к стойке. — На четверых пожрать организуешь?

— Запросто, — отложил тот книжку. — Что будете?