Еда и патроны. Прежде, чем умереть

Дорого ли стоит человеческая жизнь? Лет семьдесят назад этот сакраментальный вопрос породил бы уйму не менее сакраментальных в своей затасканности ответов, но — хвала немирному атому! — сегодня, отвечая на него, нет нужды упражняться в софистике и демагогии. В среднем человеческая жизнь стоит двенадцать золотых. Разумеется, многое зависит от цели, исполнителя, нанимателя, сроков и обстоятельств, но средневзвешенная цена за устранение двуногого раздражителя такова. Учитывая, что подавляющее большинство людей и даром никому не спёрлось, двенадцати золотых хватит, чтобы избавиться от любой особи из девяносто девяти и девяти десятых процентов их общей массы. Человеческая жизнь — товар ходовой, благо ассортимент всё ещё богат, и перед клиентом широкий выбор. Продавцов чужой жизни принято называть охотниками за головами, многим кажется, что это звучит благороднее, чем «убийца», но суть та же — ты берёшь деньги за то, что тебе никогда не принадлежало, и отправляешь это в великое Ничто. Уникальная экономическая модель, но она работает. Некоторые мои коллеги возразят, мол, они не такие, они выслеживают и убивают приговорённых, творят правосудие. Лицемеры. Пригоршня золотых приговорит любого, в том числе и палачей. Идя на охоту, следует помнить, что твоя цель — не олень, и вполне может нанять собственного охотника, или двух, или отряд, да хоть армию, весь вопрос в платёжеспособности. Правосудие? Как бы не так. Деревенский парень, впервые сорвавший со стены портретик с ценником, ещё может пребывать в романтических заблуждениях относительно справедливости и прочей хуеты, но если взрослый мужик, не один год промышляющий отстрелом двуногих за награду, начнёт втирать мне подобное, я отрежу ему башку и постараюсь найти на неё покупателя. Это будет несложно. Да, как не парадоксально, охотники за головами — один из самых желанных товаров охотников за головами. В моей практике были случаи, когда приходилось жёстко конкурировать с коллегами за право первого выстрела по нашему общему старому знакомому, настолько жёстко, что некоторые коллеги становились сопутствующими жертвами. Я и сам давно бы пополнил чей-то кошелёк, кабы ни позволил однажды задержаться, а затем и остаться навсегда в своей голове одной простой параноидальной идее: «Никому нельзя верить. Ни-ко-му».

Ольга и Павлов подтянулись в кабак только к половине второго, когда мы трое были уже вполне довольны жизнью, и даже Ветерок начал строить планы на будущее:

— А знаете, — откинулся он назад и мечтательно уставился в потолок, — спроси меня кто сейчас: «Чего ты, Саня, от жизни хочешь?»; так отвечу без запинки — бабу хочу, горячую, ненасытную, чтоб досуха выдоила, а потом и помирать можно. О... — сконфузился Ветерок, заметив вошедших.

Ольга и лейтенант с хмурыми физиономиями молча прошли к столу. Оля бросила в угол сидор и поставила рядом зачехлённую винтовку, Павлов нежно опустил едва заметно шевелящийся брезентовый куль и подпёр его своим вещмешком.

— Чего так долго? — поинтересовался я.

— Торговались, — сухо ответил лейтенант, пристраивая задницу на стул.

— И?

— Пришлось отдать один «Корд».

— Целый «Корд»?! Вы ебанулись?!

— Я пытался сторговаться на затворную группу, но не вышло, — пошутил Павлов, а может и нет.

— Когда починит?

— Завтра к полудню.

— Ну, могло быть и хуже.

— Ты сегодня удивительно позитивен, — смахнула Оля крошки со своей части стола на мою.

— Перенимаю опыт у нашего нового знакомого. Есть будете?

— Не откажусь, — устало вздохнул Павлов, расплывшись по стулу. — Мне... не знаю... картошки с мясом.

— Нихера себе запросы! Но сегодня тебе повезло, шеф-повар как раз специализируется на подобной экзотике. Кеша, дорогой, неси свою лучшую картошку с мясом. Две порции! — добавил я, глянув на пустой стол перед Олей. — И водку не забудь, в горле уже пересохло!

— Я бы и сама заказала, — нахмурился мой ангел.

— Брось, дай старику немного побаловать свою ненаглядную девочку.

— Но ты даже не спросил, чего я хочу.

— Я подумал...

— ...что и так сойдёт, — закончила Оля начатую мною фразу, совсем не так, как я собирался это сделать. — Действительно, накой чёрт тебе ещё чьё-то мнение.

— Оленька, солнце моё, что с тобой сегодня, недоёб или месячные?

В воздухе повисла немая пауза.

— Это пошло и совсем не смешно, — выговорила Ольга после глубокого вдоха-выдоха, наверняка успев сосчитать в уме до десяти, и уставилась испепеляющим взглядом на Стаса, тщетно пытающегося побороть смех, от чего тот превратился в забавное хрюканье.

— Нет, — прокашлялся Станислав, взяв себя в руки, — всё-таки чуть-чуть смешно. Не прям вот оборжаться, но пробрало немного. А ты как считаешь? — взглянул он на растеряно улыбающегося Ветерка. — Смешно ведь?

— Ну, — опустил Саня глаза, — я бы предпочёл воздержаться от комментариев.