Еда и патроны. Прежде, чем умереть

— А что так? — всплеснул руками Станислав, изобразив недоумение. — По-моему, Кол хорошо пошутил. Оленька, солнце, недоёб... Чувствуешь, какая игра слов, сколько экспрессии? Почему не посмеяться над хорошей шуткой? — весёлость на лице Станислава резко сменилась нарочитой серьёзностью, он пододвинул свой стул ближе к Ветерку и, заглянув ему в глаза, прошипел: — Почему?

— Кхм... Ладно, — кивнул Саня, недолго поразмыслив, — ты прав, шутка неплохая. Но, — поднял он палец вверх, переведя взгляд на всё более румяную Ольгу, — немного злая. Да, как и любая шутка, оскорбляющая чужие чувства.

Ветерок замолчал, надеясь, что такая сомнительная дипломатия позволит съехать с базара, но теперь уже все за столом молча уставились на него, и Саня вынужден был продолжить:

— К тому же, мне так кажется, эксплуатировать тему женской физиологии и недо... недостатка мужского внимания не совсем честно, отчего качество шутки снижается. Наверное.

Румянец на Олиных щеках приобрёл такую интенсивность, что почти растворил в своей палитре веснушки:

— Думаешь, у меня недостаток внимания?

— Нет-нет, такое только слепой мог бы предположить, — улыбнулся Ветерок заискивающе.

— Значит, я, по-твоему, слепой? — уколола меня холодная игла обиды.

— Боже упаси! Я совсем не то сказать хотел. Как же вам объяснить?

— Да уж будь любезен, растолкуй нам тупеньким.

— Зачем переводить всё в такую плоскость?

— Кол слепой, у Ольги запущенный недоёб, мы все тупые, и шутки наши — говно, — мастерски подытожил Станислав, плеснув себе в стопку остатки содержимого графина. — Спасибо, Сань, грамотно всё разложил. Давай, твоё здоровье.

— Хватит это повторять, — проскрежетала Оля, едва разлепляя губы.

— Про недоёб? — уточнил Станислав.

— Да.

— Но ведь правда же. Вспомни, как давно ты с мужиком была. Э нет-нет-нет, — помотал Стас головой, — тот раз не в счёт.

— Кто сказал, что я считаю тот раз, — осклабилась Оля. — Ты же про мужиков толкуешь.

— Бросьте собачиться, — устало выдавил из себя Павлов. — И так день был говённый, вы ещё и ночь портите.

— Нет уж пусть договорит, — полез в бутылку Стас. — Я, значит, не мужик, да?

Ветерок, сидящий между двумя бузотёрами, сложил руки на коленях, прижался к спинке стула, будто это делало его менее заметным, и тихо радовался тому, что выпал из фокуса.

Ольга вместо ответа на каверзный вопрос лишь снисходительно улыбнулась.

— А кто же тогда мужик? — не унимался Стас. — Такой прям ух! Такой, чтобы и в огонь, и в воду, и точно в цель с километра! Может, ты, а? Что молчишь, в точку попал? Хочешь быть мужиком, да, чтобы тебя боялись и уважали, чтобы в глаза смотрели тебе, а не на сиськи и жопу?

— Какого хера ты несёшь? — попыталась Оля сохранить ровный голос, но он дрогнул металлическими нотками.

— Научилась у Кола людей убивать и возомнила, что сам чёрт тебе не брат. Может и так, может и так... Только пойми, сколько бы трупов ни было на твоём счету, яйца это тебе отрастить не поможет. Для всех, — обвёл Станислав дланью незримо присутствующее в полном составе человечество, — и всегда ты — всего лишь пизда с винтовкой.

Есть в жизни моменты, когда тишина приобретает физико-химические свойства нитроглицерина — такая же нестабильная и взрывоопасная. Её рождают слова, разные слова: неосторожные, резкие, грубые, честные... Но у всех у них один результат — каждая сторона противостояния одновременно осознаёт, что слова больше не нужны. Руки обоих дуэлянтов уже лежали возле кобуры, пальцы тянули хлястик, медленно и осторожно, словно это был детонатор на обезвреживаемой бомбе. Борьба двух человеческих страстей — желания убивать и нежелания быть убитым. И в этой тишине я отчётливо слышал, как бьются сердца, отстукивая, возможно, свой последний ритм — тук-тук, тук-тук, тук...

— А вот и картошечка с мясцом, как заказывали, в лучшем виде! — пропел невесть откуда материализовавшийся Иннокентий и, поставив две тарелки с приборами, водрузил в центр стола новый, истекающий конденсатом графин ледяной водки. — И стопочки для дорогих гостей. У вас всё хорошо? — поинтересовался Кеша, окинув взглядом молчаливых клиентов.

— Спасибо, — кивнул Павлов. — Лучше не бывает.

— Весьма рад. Если что-то ещё пожелаете — обращайтесь, всегда к вашим услугам.

— Ух, — нервно улыбнулся Ветерок и поднял руки, после того как Кеша удалился. — Знаете, даже несмотря на мои херовые перспективы по жизни, я сейчас чувствую себя крайне неуютно промеж вами. Если собираетесь продолжить, давайте я сначала пересяду и...

— Заткнись, — прорычал Стас, не отводя испепеляющего взгляда от глаз Ольги, отвечающей ему полной взаимностью.

— Ладно, — отклонился Ветерок от предполагаемой линии огневого контакта, балансируя на задних ножках стула. — Но вы совершаете ошибку. Если устроите стрельбу, сюда быстро подтянутся местные, и отнюдь не для разговоров.

— Он прав, — согласился я. — Хотите стреляться — дождитесь хотя бы, когда наш грузовик починят.

— И это всё, что ты можешь сказать? — фыркнула Оля, не оставляя попыток прожечь взглядом дыру во лбу Станислава.